Котова Анна
Небо бескрылых
— 1-
"Либерасьон" уже вошел в Грандстрим, когда лейтенант Веи обнаружил на борту незарегистрированного штатского. Штатский сидел между мешками с мукой и крепко прижимал к груди надкусанный ломоть твердого кирейского сыра. Глаза штатского сверкали из-под лохматой челки, замурзанные щеки двигались — он спешно дожевывал сыр.
— Оголодал? — с обманчивой лаской в голосе спросил лейтенант Веи.
Штатский судорожно сглотнул и подобрался.
— Вставай, негодник. Попался — теперь не взыщи. Придется сдаваться.
Штатский шмыгнул носом и встал.
— Ну и ладно, — сказал он независимым тоном. — Подумаешь.
Веи вывел арестованного из кладовой и подозвал кока.
— Сержант Анео, в вашем хозяйстве непорядок. Я поймал в кладовой крысу. Проследите за ней, пока я доложу на мостик.
— Я не крыса, — вскинулся арестованный.
— А кто же ты, если шаришься по кладовым? — неприятно улыбнулся Веи, подходя к переговорному устройству. — Докладывает лейтенант Веи. На камбузе обнаружен посторонний. Сао, это ты? Передай адмиралу — это его младший сын.
— 2-
Я не видел снегов моей родины с детства. Я забыл, как завывает метель в печной трубе, как трескаются на морозе губы, как окутаны паром морды оленей, тянущих сани селянина по обледенелой до железного звона дороге. Но иногда во сне я вновь возвращаюсь туда; мне десять лет, я заблудился во дворе собственного дома по пути от крыльца к гаражу. Ледяной ветер сбивает с ног, колючий снег залепляет глаза и режет щеки, и я все кружу и кружу в серой обжигающей мути, и понимаю, что вновь свернул не туда, и в пятый раз прохожу мимо колодца… в десятый… в двадцатый… Этот сон никогда не кончается, я кружу, задыхаясь, по двору, пока не нахожу в себе сил проснуться и вспомнить, что на третьем круге меня перехватил Юстин.
Ни Георгий, ни Юстин, ни папа не снятся мне никогда.
— 3-
В доме только и говорили, что о скором походе через Грандстрим на новейших кораблях, которые строились в великой тайне на гильдейской верфи в Аррау. Говорили, конечно, тоже в великой тайне, и если замечали поблизости младшего, сразу замолкали. Да разве можно скрыть хоть что-нибудь от двенадцатилетнего шустрого пацана с большими внимательными ушами и острыми глазами? Разве он пропустит такое событие, как визит тощего белобрысого гильдейца с оловянным взглядом и клеймом на лбу? В тот раз не удалось подслушать, о чем отец говорил с гостем, потому что у дверей кабинета встали навытяжку еще два гильдейца, молодые, с каменным выражением на лицах, а у окна ошивался командор Акаи. Но для человека, мало-мальски умеющего мыслить логически, главное было ясно.
На верфях в Аррау строят корабли. Отец — адмирал. Гильдеец чего-то хочет от отца.
Значит, скоро новый флот поднимется в небо, это нужно Гильдии, а поведет корабли отец. И поход, скорее всего, будет через Грандстрим — и может быть, даже в таинственный Анатоль, где, по слухам, растут абрикосы. Алекс однажды пробовал абрикос — гильдейский гвардеец угостил. Волшебный, незабываемый вкус! И аромат… Алекс посадил косточку под окном, но она не проросла. Когда Георгий узнал, он долго смеялся: "Наше лето, когда ночами замерзает вода, не годится для абрикосов, глупышка Алекс. Вот в Анатоле…" Старший брат тоже никогда не бывал по ту сторону Грандстрима, но у него были знакомые гильдейцы, а уж те, конечно, знали.
Словом, когда стало ясно, что отец и старшие братья уходят в Грандстрим, Алекс просто не мог остаться дома. Сидеть в четырех стенах, потому что на дворе минус пятьдесят, зубрить математику с историей — и пропустить такое событие! Не так-то просто было пробраться в отцовский автомобиль, да не замерзнуть в багажнике, да вылезти наружу на Аррауской базе, чтобы никто не заметил, да просочиться на борт — под самым носом у часового и, что еще труднее, — у гильдейского гвардейца с ледяным взглядом, который, кажется, и затылком видит, а уж слышит своими острыми ушами… И все это Алексу удалось, и вот теперь так глупо попасться!
Но вышло все-таки не очень плохо, потому что сержант Анео только поглядел на голодную мордаху пацана — и сразу налил ему большую миску густого флотского супа.
А флагман в Грандстриме отец разворачивать не будет. Даже из-за непутевого младшего сына.
Конечно, на досуге адмирал Филипп Роу будет страшен в гневе. Но сейчас ему просто некогда.
Вот и славно!
— 4-
Небо огромное, куда больше, чем видит глаз.
Небо принимает тебя, и ты падаешь, падаешь в него — и падение бесконечно. И только потом понимаешь, что так и не оторвался от земли.
Это небо бескрылых. Оно прекрасно, таинственно, оно завораживает и пугает.
Но небо крылатых — это яд, растворенный в крови. Иногда мне кажется, что если полоснуть ножом по руке, из раны потечет небо, синее, густое, с хлопьями облаков. Я знаю — это не так. Я разбился однажды о небо, и кровь моя была так же красна, как на земле.
Крылатые либо живут в небе, либо умирают там.
Я знаю — я с детства крылат.
— 5-
Юрис и Клеа гонятся друг за другом в воздушном потоке. "Не поймаешь, не поймаешь", — распевает Юрис, ловко ускользая от звездочки своей верной подружки. "Госпожа Юрис, осторожнее!" — отвечает Клеа, повторяя лихой вираж. Не дай боги, случится что-нибудь. Юрис шустра, неугомонна и любопытна. Детство бродит в ней, толкая от авантюры к авантюре. Вот пожалуйста: ныряет в облака, скрывается из виду, а на позывные не отвечает.
