Гриша Брускин
Настоящее продолженное
Я еврей. И ты еврей
Глазки
"А глазки у тебя, мальчик, черненькие. Забыл помыть", - говорили мне в детстве сладкими голосами взрослые тетеньки в автобусе или на улице.
Тетеньки эти мне не нравились.
В юности Алеся пошла устраиваться на работу в "Интурист".
"Почему у Вас глазки такие черные?" - поинтересовалась начальница отдела кадров, протягивая увесистую анкету.
Алеся даже не стала ее заполнять.
В пионерлагере
А вот еще одна история.
Пионерлагерь.
Мне лет шесть-семь. Я самый маленький. И чувствую себя прескверно.
Негодяй Миронов поджидает за углом на пути в столовую. Дразнит евреем и бьет.
И это продолжается до тех пор, пока ко мне не подходит здоровый парень из старшего отряда, Боря, сын врачихи, и спрашивает:
"Тебя дразнят евреем?".
"Да".
"Кто дразнит? Скажи, убью".
Я сказал.
И он действительно избил моего обидчика.
После чего меня оставили в покое.
Первый сионист
Однажды Боря отозвал меня в сторонку и сказал:
"Слушай, мы - евреи. На свете есть страна Израиль. И мы должны приложить все свои усилия, чтобы когда-нибудь туда уехать и там жить".
Так я узнал, что существует место на земле, где никто не сможет меня дразнить.
Я был под большим впечатлением.
Боря оказался первым сионистом, которого я встретил в своей жизни.
Задание
Дальше он сказал:
"Слушай, если увидишь еврея, расскажи ему об Израиле. Все евреи должны знать, что у нас есть Израиль".
Спрашиваю:
"А как узнать, кто еврей?". Я тогда еще не научился определять по носу и "немытым черненьким глазкам".
"В твоем отряде есть Марик. Ты с ним должен поговорить".
Я еврей. И ты еврей
Я, получив задание, отнесся к нему серьезно.
Помню, мы были на прогулке в лесу. На опушке мальчишки играли в футбол.
Улучив момент, я подошел к Марику и спросил:
"Марик, ты еврей?".
Марик явно не пришел в восторг от этого вопроса.
Я сказал:
"Я - еврей. И ты - еврей. На свете есть такая страна Израиль. Мы должны приложить все усилия, чтобы туда когда-нибудь уехать и там жить. И мы должны рассказать об этом всем евреям вокруг".
Марик посмотрел на меня в недоумении, поправил на носу круглые очечки и убежал играть в футбол.
На этом моя сионистская деятельность кончилась раз и навсегда.
Что-то в этом роде
Я хотел эту историю описать в книге "Прошедшее время несовершенного вида".
Потом подумал: "Не стоит".
Что же удержало меня?
Наверное, боязнь, что если это сделаю, то дам повод кому-нибудь сказать: "Ну, Брускин! С детства принадлежал к международному сионистскому заговору!".
Что-то в этом роде...
На опушке леса
Я знаю евреев моего возраста в России, которые говорят, что никогда не испытывали антисемитизма.
Наверное, они проиграли всю жизнь в футбол на той опушке.
Кать!
1986 год. Внуково. Дача.
После работы, в пятом часу, прихватив корзинку, отправляемся погулять в лес.
Деревенская баба, давясь от смеха, толкает подружку в бок:
"Кать, а Кать! Глянь, явреи-то по грибы собрались!".
Приведите мне обезьяну
"Говорят, человек произошел от обезьяны, - недоверчиво пожимала плечами Евгения Осиповна. - Приведите мне обезьяну и превратите ее в человека. Тогда я, может быть, вам поверю!"
В семье Е.О. слыла дурой.
Это написал враг
Иосиф Моисеевич в детстве плохо говорил по-русски.
Учительница русского языка в школе хвалила мальчика:
"Молодец Иосиф. Старайся. В люди выбьешься".
Иосиф старался.
И впрямь выбился в люди. Выучился. Стал хирургом.
Вступил в партию.
Во время войны служил в полевом госпитале. Женился на медсестре Марии Григорьевне.
Вернулся с фронта полковником.
Родил дочь Аню.
Теща тайком от родственника-коммуниста крестила девочку.
В доме царила стерильная чистота.
Ножи заворачивались в какие-то гигиенические бумажки.
Овдовев, Иосиф Моисеевич сразу сильно сдал. Стал терять зрение.
Вышел на пенсию.
Началась перестройка.
Однажды Аня читала подслеповатому отцу его любимый журнал "Огонек".
"Этого не может быть! Ты врешь!" - не поверил своим ушам пенсионер.
"Папа, здесь черным по белому написано. Я не могу такое придумать", оправдывалась Аня.
Иосиф Моисеевич встревожился:
"Аня! Значит, это написал враг".
Вообще-то
Алеся и Лина Шац родились в один день в одном и том же родильном доме имени Грауэрмана.
Семьи дружили между собой.
Как-то раз мы пришли к Лине на день рождения.
Линина мама, Фаина Моисеевна, приготовила угощение: форшмак, гусиные шейки, гефилтефиш, тейглахи, штрудель и леках.
В разгар ужина кто-то из гостей спросил именинницу:
"А ты что, еврейка?".
Лина интригующе улыбнулась и загадочно сказала:
"Вообще-то во мне много всего намешано".
P.S. В Лине Шац были намешаны два еврея.
Вечерняя звезда уже взошла на небосводе
В аэропорту меня встретил куратор Израильского музея и повез в Иерусалим.
Из окна автомобиля я с энтузиазмом взирал на библейский пейзаж и людей.
Которых почему-то было немного на улицах.
При въезде в город посередине дороги возвышалась могучая фигура человека.
И какого! Удивительного!
На нем был сафьяновый праздничный халат, шитый золотом. Белые шелковые чулки, лаковые туфли, пояс с кистями и меховая шапка дополняли наряд. Библейская борода и пейсы эффектно развевались на ветру.
