Он закрылся в каморке, а враги бились в запертую дверь. Долго — скорее всего, несколько дней или даже неделю, но ему оставалось только ждать. Ждать и молиться, чтобы взлом занял как можно больше времени. Молиться?.. — это так странно в его положении! Кто он такой и что важного сделал, чтобы Бог обратил на него внимание? Нет, нельзя думать об этом! Нельзя шептать взломщикам подсказки, даже такие тихие и неразборчивые — вдруг прислушаются?..
Нащупают ниточку — даром что тоненькую — и потянут, потянут! а там, глядишь, и до узелка доберутся… Ну уж нет! Защиту свою он строил давно и годами отлаживал — как раз на такой вот случай. Поэтому — нет: никаких имён и конкретных воспоминаний — дабы не ослабить замок.
Едва он так подумал, как удары прекратились, и за дверью послышалось шуршание, а затем металлическое клацанье — они ковырялись в замке! Значит, всё-таки проникли сквозь внешнее полотно и увидели, куда можно вставить отмычку!..
Так… ладно… Без паники! Это был только первый круг.
Защита пока не пробита. Надо держать оборону и продолжать молиться, хоть сам он в словах своих остаётся безликим и других имён не упоминает, неважно! — Бог разберётся, если услышит…
И поможет той, от которой сейчас зависит судьба всего человечества — пусть даже люди понятия об этом не имеют, ходят себе, как обычно, делами глупыми занимаются, о будущем Вселенной никто и не думает.
Ещё несколько дней прошли под шорох, скрежет и царапанье.
«Господи, отче наш…» — бормотал запертый в каморке человек затверженный текст, стараясь не впускать другие мысли, хотя и чувствовал, как они скользят где-то рядом, вне пределов досягаемости, словно облака над городом. Несутся по небу мимо людей, простых и посвящённых, погибших и выживших. Над домами, чердаками и подвалами, где жертвы прячутся от охотников, как крысы за плинтусом…
В голове внезапно вспыхнула картина, как у него кончились патроны, и преследователи стали быстро сжимать кольцо, но не стреляли: имели приказ взять живым — понятно для чего! Последние минуты свободы, прежде чем он сошёлся с ними врукопашную… Это воспоминание было трудно прогнать, потому что именно тогда он вдруг увидел, как ярко загорелся клочок земли под деревом во дворе, это означало, что переход состоялся, что она уже там! Он увидел это не прямым зрением — ведь он был уже далеко от того места — а чем-то другим, внутренним… чем?.. душой? Но ведь у него не могло быть души!..
Осознав, что, сам того не заметив, провалился в воспоминание, он испугался и, быстро прогнав образы, прислушался: возня в замке прекратилась.
Минуты две стояла полная тишина, а в ней — стук собственного сердца и ток крови в ушах — он накатывал равномерно, как морской прибой, и вдруг подумалось, что за всю свою не слишком длинную жизнь он никогда не был на море. И вообще нигде, дальше города и окружавшей его области, не был!..
Хрусть! Хрусть! Язычок замка дважды провернулся, и дверь распахнулась, но тот, кто сидел в каморке, этого не увидел: после первого же щелчка из потолка выскочила радужная труба, два метра диаметром, и, заключив в себе человека, приросла к полу. Тьма жадно бросилась к трубе, лизнула её сразу в тысяче мест, но тут же отпрянула, втянув языки в черноту тела.
Злобное змеиное шипение отдалось в голове болью. Слишком близко! Трудно терпеть… сможет ли он выдержать столько же времени, сколько до этого? Тьма подобралась вплотную: это последний круг обороны, больше защиты нет. И этот круг тоже падёт… вопрос только — когда. Человек в трубе закрыл глаза, стараясь подавить очередную панику.
Надо держаться… Держаться и верить!
Она должна успеть!.. Успеть что? Он не знал, но надеялся, что она поймёт, сообразит и сделает, ведь она прошла через радужную дверь — в этом он был твёрдо уверен… Чёрт! Зачем он об этом подумал? Неужели снова дал им подсказку?!
Вряд ли! — успокоил он себя. — Они, скорее всего, и сами это через аватаров видели, совсем уж он тут, в собственном заточении, спятил! Человек в трубе закрыл глаза: слишком близко были яркие переливы стенок — смотреть больно. Да и незачем — теперь всё равно уже ничего не поделаешь: она — там, он — здесь, и ему надо выиграть время, всего лишь выиграть время!
Прошли часы, и змеиное шипение за стеной изменилось: оно больше не было злобным, скорее увещевало: «Ссссдайссся — ссстанет хххорошшшоо!» ну, или нечто подобное, человек в трубе не хотел разбирать, не позволял себе слушать. Он не мог сообразить, сколько минуло времени, даже приблизительно, не мог больше контролировать свои воспоминания и мысли: они всплывали, текли и перемешивались, как хотели, или как кто-то другой хотел?.. Другой был чёрным, с тьмой вместо тела и миллиардом голов, щупалец, клювов. А у человека в трубе имелись всего две руки, две ноги, и только одна голова… Да и это осталось лишь в воображении: физическое тело наверняка уже пустили в переработку, разве что мозг, пока ещё действует защита, держат не тронутым, но и ему скоро конец — лопнет, как гнилой орех, как только выпустит в чёрную тьму всё, что есть в памяти.
Ему кажется, или шипение за трубой сделалось похожим на смех?
