Евгений Торопов
Наш новый мир
- Кто там! Стой!..
Бодрый оклик все-таки дрогнул и затих в темноте. Ч. затаился, придерживая ладонью стучащее сердце, ему казалось эти глухие удары непременно выдают. Ч. прислушался: шорох колотого кирпича медленно отдалялся. "Хай!" - донеслось издалека и пристук каблуков - это бойцы особого отряда.
Он прислонился лбом к сырому бетону стены, на котором днем можно было различить болотно-зеленые подтеки, но сейчас ночь и остался только запах освежающей теперь гнили. Он чудовищно устал. Одеревеневшие ноги сводило судорогой, горло драл спазм отвращения ко всему пахнущему и хотелось хоть к чему-то прислониться, но вокруг все было холодное и чужое.
Сколько Ч. помнил, в воздухе еще никогда так не воняло как сейчас, ядовитая пелена стояла сплошным туманом и никто не понимал, как можно жить в такой вонючей затхлости, однако все кое-как жили и даже радовались жизни. Кое-как.
Внезапно нарастающий шипящий звук заставил Ч. до упора вжаться в стену, исчезнуть, слиться - звук донесся из глухого проулка и сразу вслед выскочил пыльный желтый луч, размазавшийся по киоску, полоснул поперек фасада здания: по витринам и темным окнам, занавешенным тяжелыми шторами. Хана, если патруль - что делать?! И как же все это надоело, поскорее бы проскочить до дому - наверное осталось квартала два - и тогда мне, наконец, было бы безразлично, тогда бы я на них еще посмотрел.
Из проулка, будто издеваясь, начал медленно выползать тупорылый микроавтобус, медленно делать поворот, одноглазо пробивая туман последней не разбитой фарой. Через долгую секунду она тоскливо осветила улицу, а заодно и - словно огнем прожгла - спину Ч. Ч. знал, что его могли и не заметить и за мгновение дико вспотел, мысли метались, нервы не выдержали как струны порвались - и неловко побежал, придерживаясь рукой о шероховатую штукатурку стены. Мотор хищно подзаурчал и прибавил скорости, стал нагонять, а Ч., захлебываясь собственным дыханием, испуганно взирал на отбрасываемую собой ковыляющую тень. Как долго тянется дом! Нет конца этому дому - хоть до угла добраться, уйти во дворы.
Автобус играл с ним как кошка с мышкой, то неторопливо нагонял, то нарочно отставал, но неизменно бил в спину светом единственной фары. Ноги подгибались и не слушались, впереди ни просвета; но вдруг рука его вместо опоры ощутила пустоту. Ч. даже чуть не упал - и поспешил шагнуть за угол. Из-под ног шарахнулась кошка, и, царапая когтями пол, метнулась в подвал. В душе Ч. что-то обрушилось. Его скрутили усталость и тупой страх, и только, чувствуя сзади зловещее дыхание автомобиля, он из последних сил взбежал на лестницу первого же подъезда и дернул на себя дверь. Скоропалительное и неверное это было действие. Этим он чуть не вывихнул и так ослабевшее плечо, а пальцы с болью соскользнули с ручки. Дверь удержалась на кодовом замке.
А из-за поворота опять выползал надсмехающийся патрульный фургон и вновь брызнул овалом луча. Ч. хотел сесть и умереть. Он запустил пальцами в слипшиеся волосы, но неожиданно с силой ударил по своей щеке, что-то внутри у него взорвалось, повелев одуматься. Толчок - и он, заплетаясь в штанинах, скатился по ступенькам и бросился к другому подъезду и нырнул в полумрак его норы. Только бы скрыться. Только бы уйти, залечь, зарыться, спастись. Уже и в голову не приходит вспоминать о родной квартире, может быть ее нет, может быть и семьи уже никакой нет, потому что ночью положено спать, а я здесь. О, ужас! Я - нарушитель.
Он стал отчаянно взбираться вверх, глядя на тусклые лампочки и кружащих округ мотыльков, раскидывающих от этого огромные подвижные пугающие тени. Тени действительно пугали Ч. и он каждый раз вздрагивал, пытался закрывать глаза, чтобы уйти от кошмара, но это не получалось. Тогда он хотел стучать во все двери, звонить во все звонки, потому что вот громыхнула парадная и гулко застучали подкованные сапоги, но он только остановился и сел на каменную площадку между этажами, опершись спиной о холодную трубу мусоропровода. "Вставай!" - сказали ему, а он: "Не надо! Не надо!", но его обхватили и поволокли вниз, чтобы отвезти в участок. Сопротивляться Ч. не мог и это было бессмысленно. Всю дорогу, пока они ехали, бойцы как-то неприязненно смотрели на него, а за окном журчал густой воздух, обтекая машину, а машина, в свою очередь, рассекала лбом нависший над землей матовый туман. "Я не нарушитель! - закричал Ч., взывая к ледяным душам, - Вы меня не поняли!" А ему ответили: "Закрой рот" и отвезли в участок.
Начальник патрульной службы встретил их у порога выкриком "Хай!". Ч. промолчал - у него склеились губы, лицо словно маска и невозможно пошевелить мускулом. Зубы - в дрожь. "Хай!!" - завопил скуластый офицер, истинный патриот нации, высокие плечи в сиянии натертых до блеска звезд. Он готов был прийти в ярость. Он повидал сотни таких врагов, они бесили его своей противной заторможенностью в главных политических вопросах.
- Я не нарушал порядка! - дрожащим голосом закричал Ч., упав на колени. - Я не виноват! Меня задержало на работе выполнение сверхсрочного госзаказа! Я даже не ходил на обед, нам не разрешали отлучаться, пока мы все не сделаем. Господин соратник, богом клянусь, что не нарушитель я, а исправный гражданин нашей славной родины...
