Первое, что вспоминается, когда я думаю об этом чёрном генерале, — он был громадный, как гора, и сложен, как атлет. Не хочу сказать, что всё время о нём думаю, потому что если я буду думать обо всех таких, как он, то моя жизнь пройдёт в раздумьях. А поскольку я не профессор в Гарварде, то от меня не ждут мыслей, которые никому никогда не пригодятся, а ждут идей, которые можно пустить в дело. И если я иногда вспоминаю об этом типе, то не потому, что так уж чувствителен, а потому, что кое-кто чересчур часто напоминает мне о том, что с ним связано.
Словом, этот чёрный генерал был настоящей горой из широких костей и стальных мускулов без единого грамма жира. И когда я узнал о его внезапной смерти, мне почудилось, что негр-великан наваливается на меня всей своей тяжестью, и я испытываю такое же приятное ощущение, которое испытали бы вы, если бы на вас вдруг рухнул потолок.
Смерть этого типа все восприняли как нечто страшно загадочное, хотя, на мой взгляд, это было вполне естественно. Не в том смысле, что все мы когда-нибудь умрём, а в том, что если жить так, как он, то вряд ли можно рассчитывать на долгий век. Ведь удовольствие никогда не бывает долгим.
Плохо то, что я был связан с этим генералом и даже в какой-то мере отвечал за него, и, следовательно, не мог пропустить сообщение о его смерти в вечерней газете, как о помолвке госпожи такой-то с господином таким-то. Уверен, что от меня потребуют подробных и убедительных объяснений, которые я, само собой, не могу дать, поскольку в то злополучное утро и в тот злополучный час находился километрах в пяти от места происшествия, точнее — в своей квартире, а ещё точнее — в своей постели.
А то немногое, что мне лично известно об этом деле, укладывается в несколько строк. Генерал явился ко мне домой, как мы и договорились: в два часа ночи. Первое, чем он поинтересовался: имеется ли у меня в наличии обещанная ему сумма. Я ответил утвердительно и собрался обсудить с ним задание. Но, конечно, прежде я расспросил его кое о чём в связи с обстановкой в стране, однако поскольку генерал был не из тех, кто говорит коротко и по существу, а был болтлив, как парикмахер, то информация эта отняла у нас больше часа. Потом я перешёл к заданию, с чем можно было бы покончить за несколько минут, — я уже сто раз объяснял ему задание и в целом, и в деталях. Но, как я уже говорил, генерал был атлет, то есть сила его была не столько в голове, сколько в конечностях, и пришлось по пунктикам снова повторять весь урок, что тоже отняло ещё час с небольшим. Остальное время до пяти часов утра прошло в идиотском занятии: этот тип педантично пересчитывал все выданные ему деньги. Сто пятьдесят тысяч долларов — золотыми монетами с изображением английской королевы с одной стороны и конной статуи Святого Георга — с другой, все аккуратно сложенные столбиками, плотно завёрнутыми в пакет. Это тоже было совершенным идиотизмом — потребовать всё своё вознаграждение золотом, но он с самого начала объявил, что желает золотом и только золотом и что плевать хотел на наши доллары, вероятно, про себя прибавляя, и на нас самих. И вот он перерезал ножом проволоку, которой был надёжно обвязан пакет, разорвал три слоя толстой обёрточной бумаги, открыл одну ячейку, пересчитал в ней монеты и взялся за вторую.
— Послушайте, дорогой, — не сдержался я. — Вы же видите, что все столбики одинакового размера и формы, следовательно, в них одинаковое число монет одной величины. К тому же, я полагаю, вы дадите мне возможность хоть немного поспать, если соблаговолите пересчитывать не монеты, а столбики.
— Можно и так… — согласился генерал. — Но всё же я должен знать, что именно в этих столбиках.
Я тяжело вздохнул, но это не вызвало у чернокожего никакого сочувствия.
— Ничего, разок поспите поменьше, — заметил он. — В конце концов, не каждую же ночь я получаю золото. Уверен даже, что это первый и последний раз в моей жизни…
Он был прав, как Сократ, относительно предчувствия, что другого подобного случая в его жизни не будет, потому как через полчаса ему суждено было превратиться в груду дымящегося мяса. Но говоря, что это было в первый раз, он нагло врал: я сам неоднократно вручал ему кое-какие суммы денег, правда, не золотом и не такие большие.
Итак, спокойно расположившись у моего стола, он начал разрывать обёртку, один за другим ссыпать столбики монет в кучку, которая с, каждой минутой становилась всё больше, пока не было высыпано содержимое последнего столбика. После чего этот любитель жёлтого металла открыл кейс, представляющий собой в сущности маленький алюминиевый чемоданчик, достал из него заранее приготовленные целлофановые пакетики и начал упаковывать монеты заново.
— Давайте высыпем всё в чемоданчик, — предложил я. — Это же не яйца, не разобьются.
— С золотом нужно обращаться так же деликатно, как с женским телом, — возразил генерал. — Нельзя, чтобы монеты поцарапались.
Пришлось вытерпеть и эту процедуру. Наконец ровно в пять утра этот тип взял чемоданчик, попрощался и освободил меня от своего присутствия. Мельком я увидел в окно, как он сел в свой изумрудно-зелёный «форд» и отчалил.
![Будни контрразведчика [иллюстрации]](/storage/book-covers/c2/c2a004fe8bf379ad9e00381bb3966b9dd3601c4c.jpg)
