На пляже

Во всем были виноваты трусики. И как это ребята не подумали, что они намокнут?

И всего-то один разок окунулись, не доходя до пляжа. Казалось, никто и не заметил этого. Но когда пришли на пляж, инструктор физкультуры Константин Иванович выстроил весь отряд на песке и скомандовал:

— Васильев, шаг вперед, марш!

Никита сделал шаг вперед и начал потихоньку тянуть и выкручивать концы мокрых трусов.

— Повтори правила поведения пионеров на море, — предложил ему Константин Иванович.

— По сигналу — в море, по сигналу — из воды! — скороговоркой проговорил Никита и подтянул на живот мокрые трусики.

— А что полагается нарушителям этих травил? — обратился инструктор к Семену Кузнецову.

Семен промолчал и тоже посмотрел на свои трусы. Они заметно отличались от всех других.

— Не можешь вспомнить? — насмешливо прищурился инструктор. — Не беда, я напомню: за нарушение первый раз лишаешься одного купанья, за второй — остаешься в лагере и не идешь на моpe. Вспомнил? Сегодня вы с Васильевым лишаетесь одного купанья. Будете дежурить на берегу. Вот вам горн. Через пятнадцать минут подадите сигнал «Из воды». Понятно?

— Понятно, — ответили нарушители хором.

Они сели на песок рядышком и стали уныло следить за купальщиками. Ребята брызгались, кричали, окунались с головой в прозрачную воду. Константин Иванович, по обыкновению, поставил сильнейших пловцов на линию заплыва. Раньше среди них бывали и Сеня с Никитой. Инструктор показывал, как надо нырять с открытыми глазами. Потом он устроил состязания по плаванию. Тут уж сидеть на берегу стало особенно обидно: каждый из них мог бы наверняка приплыть первым.

Солнце жгло ребятам спины, напоминая, как приятно было бы теперь окунуться в воду. Никита поднялся и, прихватив горн, нехотя побрел к навесам. Сеня подумал и поплелся за ним.

— Вот тебе и выкупались, — ворчал он, поглядывая на Никиту.

— Подумаешь! — недовольно отозвался Никита, устраиваясь поудобнее на деревянной скамье. — Подумаешь, море! И купаться тут неинтересно. Я думал, действительно море — и волны, и скалы, и пена, и все такое, — а тут… лоханка с водой для подсиньки белья! Попробовали бы у нас на Волге поплавать. Вот бы мы посмотрели! По грудь зайдешь — на ногах не устоять, сносит. А здесь только ленивый не поплывет, сама вода держит. И никакого тебе течения…

Сеня промолчал. Он понимал обиду Никиты, но не мог с ним согласиться. Он мог смотреть на море сколько угодно.

Анапская большая бухта шла ровным полукругом. Песок охватывал ее, как золотая кайма большую голубую тарелку. У самой воды полоска сырого песка была усеяна ракушками. Первые дни они с Никитой усердно собирали эти необычайные ракушки всевозможных оттенков: от нежно-белых до густо-розовых; сиреневые в полоску и желтые без полосок; гладкие, как перламутровые пуговицы, и ребристые, собранные ровной гармошкой; круглые, плоские, продолговатые и треугольные.

Теперь Сеня перестал интересоваться раковинами. Но море по-прежнему привлекало его, особенно во время прибоя. Море шумит и шутя бросает на берег длинные гряды волн. В бухте мелко, и бросить большую волну не удается. Море рокочет, сердится, и каждая волна упорно старается достать подальше. Наконец одна, разбежавшись, с размаху налетает на берег, и брызги и пена ее оставляют на сухом песке новые влажные следы… Нет, Семен не мог согласиться с Никитой. Море здесь было ни при чем.

— И рыба никакая не ловится, — продолжал Никита свою воркотню. — Одни крабы… Мальков полно, а рыба не ловится…

— Это она у берега на удочку не ловится, а погляди, какую камбалу рыбаки продают, да и кефаль тоже, — лениво возражает Семен.

Ему не хочется спорить — жарко.

— Подумаешь, камбала! — Никита оставляет за собой последнее слово и тоже умолкает.

Он сидит, поджав ноги. Охватив их руками, он прижал подбородок к своим коленкам и угрюмо смотрит на купающихся. Его лопатки выдаются на спине, большие и выпуклые серые глаза сощурены, белая панама съехала на затылок. Вид у Никиты унылый, как у нахохлившейся птицы.

Сеня растянулся на скамейке и положил голову на сложенные руки. Искоса он следит за Никитой сощуренными глазами. Разговоры в соседних палатках, сделанных отдыхающими из натянутых на колышки простынь, выкрики и плеск воды — все это сливается в единый ровный гомон.

Вдруг Сеня увидел, что Никита широко раскрыл глаза и выпрямился. Он как бы прислушивался к чему-то испуганно и настороженно. Сеня быстро поднялся и сел на скамье. Какая-то тревога всколыхнула спокойно лежащих на пляже людей. Люди выскакивали из палаток, что-то кричали, бегали по пляжу. Ребята прислушались.

Невысокая, полная женщина бежала по направлению к ребятам, размахивая мохнатым полотенцем.

— Ребенок! Ребенок утонул! — Круглые темные очки все время съезжали с ее маленького облупленного носа. Женщина останавливалась, водворяла очки на место и, поворачиваясь в разные стороны, повторяла: — Утонул ребенок! Только что. Вон у той женщины, видите? Маленькая, в синем костюме…

Вокруг полной женщины стали собираться отдыхающие. Ребята тоже подошли поближе. Женщина только что собиралась повторить свое сообщение, как в разговор вмешался высокий, плотный мужчина. Голова его с коротким ежиком волос была покрыта завязанным узелками носовым платком. На руке виднелась синяя татуировка.