Их было четверо под откосом, на маленькой, расчищенной от зарослей площадке. Они стояли тесной группой, вглядываясь в черноту чащи. За ними в синей глине обрыва виднелся вход в шахту.
— Нельзя подпускать их к самому входу, — сказал первый.
— Если бы можно было пугнуть их чем-нибудь… — отозвался второй.
— Ничто на них не действует, — устало пробурчал третий.
— Да, кроме обыкновенного копья, — заключил четвертый. — Наше счастье, что брюхо у них мягкое.
Несколько минут прошло в молчании.
— Подумать только, лететь пятнадцать парсеков, чтобы драться копьями! — снова начал первый. — Никогда не думал, что это слово еще пригодится.
— Ну, таких копий, как у нас, и не было вовсе, — живо возразил второй, — так что слово ни при чем.
Они стояли совершенно неподвижно. Металлические маски, скрывавшие переднюю часть головы и переходившие в прозрачные колпаки на затылке, смотрели двумя выпуклыми линзами на непроницаемую стену зелени. Коренастые, бочкообразные тела поблескивали металлом, толстые ноги плотно стояли на рыхлой земле.
В руке у каждого было длинное копье с серповидным лезвием на конце. У пояса висели бесполезные пистолеты.
Десять минут назад их вызвал из шахты сигнал тревоги; телеглаз увидел выползавших из леса зверей. Работа была немедленно прекращена, и все кинулись к выходу, чтобы защитить хрупкую энергетическую аппаратуру.
На этот раз все обошлось благополучно. Против обыкновения чудовищ было только два. Их трупы, перевернутые на спину, валялись теперь у опушки, фиолетовая кожа брюха сморщилась, каменные шеи свернулись набок, страшные ядовитые пасти бессильно хватали траву.
— Ну что же, продолжим? — спросил четвертый. — Работы еще часа на два.
Они повернулись, чтобы войти в шахту.
В том, что последовало дальше, телесторож не был виноват. Он охранял вход в тоннель, а не весь отвесный склон и не мог видеть, как с края обрыва сорвалась вниз лавина грохочущих, скрежещущих ящеров. Четверка не успела даже дойти до стены, как у входа в шахту нагромоздилась гора живого, злого и голодного мяса.
Отступать было некуда, приходилось принимать бой. Враги — на этот раз их было слишком много — кинулись вперед, вытягивая змеиные шеи. Первый из четверки сделал выпад, поддел ближайшего зверя под брюхо, повернул лезвие и дернул к себе. Ос успел еще выхватить копье из-под панциря, успел заметить треугольные зубы у самой щеки, затем пасть сомкнулась на его руке, что-то хрустнуло, металл рукава треснул и распоролся до подмышки. Копье выпало из пальцев, зубы мотнулись и вырвали руку из плеча. Он видел еще, как другой ящер ударил хвостом по его товарищам, разметав их в разные стороны. Потом наступила темнота.
Километрах в трех от шахты, в слабо освещенной кабине звездолета, командир корабля, не отрываясь, смотрел на экран. Там, у подножья горы, кишела бурая масса, топтавшая и трепавшая зубами обломки металла и пластмассы.
Он видел, как за огромной рыжей тушей, валявшейся у самого входа в шахту, вдруг поднялась знакомая фигура.
— Цел! Кто это? Четвертый! Сева, ты цел?!
Секунду спустя фигура нырнула в отверстие штольни, с ее потолка со звоном упала дверь, и командир услышал:
— Цел! Один из четырех!
— Да, я видел. Жаль, конечно…
— Что же делать?
— Делать? Ты ведь один не справишься!
— Не знаю. Может, и смогу. Но времени много уйдет. К вечеру, может, управлюсь, к самому вечеру. Все, что мы добыли за месяц, нужно уложить в блок-цилиндры. Двадцать семь штук.
— Да, горючее на весь обратный путь.
— Не знаю. Может, и сделаю. Может, пришлете кого-нибудь?
— Сева, слушай. Ты знаешь, какая в шахте радиация? В сотни раз больше допустимой. Так пропитает, что потом ее ничем не вытравишь. Послать к тебе еще троих — значит, всех четверых придется оставить на планете. А так только одного. А нам надо посетить еще две системы по дороге домой. Поэтому помощи тебе не будет. Я знаю: тебе будет тяжело, но так уж вышло…
— Да, я понимаю. Ладно, постараюсь закончить все к вечеру.
— Ты можешь выйти, звери ушли.
На экране снова возникла рослая фигура в металлических доспехах. Четвертый направился к мачте эиергоприемника и принялся за работу. Надо было снова закрепить ее и заново сориентировать.
Рыжее солнце садилось за лесное море. Фиолетовые зубцы вытянулись через выжженную атомным пламенем прогалину, изломались на стойках-упорах «Дальнего-5» и слились за его корпусом в странную рыбообразную тень.
Нижние люки корабля были открыты. Одинокая неуклюжая фигура укладывала внутрь тусклые тяжелые цилиндры. Последний из четверки двигался размеренно и неторопливо. Он брал с тележки стокилограммовый цилиндр, осторожно закрепляя его в петле подъемника, взбирался по лесенке к люку и подтягивал туда тяжесть. Напряженно вглядываясь в переплетение труб и проводов, он тщательно соединял контакты и потом негромко произносил: «Готово».
В жилом отсеке перед экраном сидело четверо. В команде ракеты было пять человек, но сейчас пятого среди них не было. Он был в этот момент Четвертым — тем уцелевшим в бессмысленной схватке у откоса и тем единственным, кто мог завершить работу целого месяца. Он был рядом, но говорил с друзьями только по радио. Он торопился, стараясь работать спокойно, но напряжение последних часов то и дело проявлялось дрожью пальцев.
