Я пишу это наспех, у меня всего полчаса времени, и я не знаю, с чего начать.
Больше двух месяцев назад мы вылетели с Плутона, возвращаясь домой, на Марс. Два года сидели мы под колпаком станции, защищенные от негостеприимного, мрачного мира — того, что был и под нами, и вокруг, и над головой. Мы соскучились — теперь об этом можно сказать прямо — по широким и влажным, уходящим в сизую дымку марсианским долинам, по тропическим лесам Венеры, по морям и озерам Земли.
Мы вылетели точно по расписанию, и неделя прошла, как один час, — ведь мы возвращались к людям, родным и друзьям, и наше одиночество уходило назад, отталкиваемое бьющими навстречу лучами Солнца.
Мы вылетели точно по расписанию, и вот уже почти два месяца, как мы забыли про него, и про долины Марса, и про моря Земли.
У меня мало времени, но я пишу обо всем этом, чтобы осознать размеры случившегося. Для того, что встретилось на восьмой день полета, нужен фон реальности, иначе все расплывется, как зыбкий предутренний сон.
Сперва мы подумали, что это сбившийся с пути грузовик, один из тех, что до сих пор возят воду с Венеры к нам на Марс. Стометровая громадина перечеркнула угловой экран, не откликаясь на вызовы. Мы сделали поворот, уменьшая дистанцию. Странный, окутанный зеленоватым сиянием цилиндр. Ничего похожего на обычные планетолеты!
Нам потребовался минимум час, чтобы понять и поверить: мы встретили чужих. Нам потребовался еще час, чтобы заподозрить неладное: гости из пространства не обращали на нас никакого внимания и летели тем же курсом, от окраины к центру нашей Галактики. Скорость была относительно невелика, и наши машины общего поля без труда удерживали заданное автоматом безопасности расстояние. Но куда уведет нас это окруженное зеленым ореолом «небесное создание»? И с какого неба явилось оно к нам?
Я пишу уже десять минут, а до главного не добрался. Ведь не это главное — как мы, наконец, пробились в чужой звездолет, пусть даже едва не потеряв людей в зеленом защитном поле. И не это — что люки оказались открытыми. Даже и не то, что мы нашли мертвых, заледеневших, неизвестно сколько странствовавших «людей».
С самого начала мы поняли, что чрезвычайные меры защиты мертвого корабля с мертвым экипажем не случайны. На пороге гибели команда цилиндра явно старалась сохранить его в неприкосновенности, даже люки были открыты для того, чтобы впустить консервирующий холод и раз навсегда пустить по нему вихри электромагнитной оболочки.
Мертвая команда была одета в скафандры, «люди» сидели в центральном отсеке, держась за руки и тесно прижавшись друг к другу. Их было двадцать человек — я пишу «человек» и рука не задерживается, ведь закономерно это или нет, но они похожи на нас, как похожи плоды одного дерева.
Мы нашли десятки металлических пластин с надписями, вырезанными микрорезцом, мы нашли карты незнакомых звездных островов, мы нашли чертежи неведомых механизмов, но самое главное — мы нашли Шар.
Мы увидели его сразу, но долго не могли понять, что это такое. Он лежал на полу, посредине главного отсека, и мертвые смотрели на него. Впрочем, может, они смотрели друг на друга — ведь Шар лежал между ними?
Что было внутри, мы узнали на тридцатый день, когда аналитические машины начали переводить записи с металлических пластин. Там была эстафета жизни, — жизни, которую бессмысленный гнев природных сил прервать не в состоянии. В своем прощальном послании братья по пространству передавали эту эстафету в наши руки и просили помочь ей дойти до цели. Почти три тысячи земных лет назад их корабль попал в беду, и тогда, на пороге прощания, космонавты послали в будущее своих детей, заложив в метровую толщу магнитно-металлического шара клетки, несущие наследственность.
«Мы гибнем, — написали космонавты вечными буквами на металле. — Мы знаем, что спасения нам нет. Так случилось. Но пусть не погибнет наш род, наш разум, пусть потомки пронесут эстафету дальше — и вернутся на Родину, чтобы рассказать о великом мире. Помогите им, братья, пронести эту эстафету. Мы просим вас — сделайте все так, как указано в записях, прервите покой дремлющих ростков, оживите их, вырастите, помогите им овладеть знанием — вашим и нашим. Никогда не угаснет искра жизни, ничто и нигде не погасит ее. Привет вам».
И вот теперь осталось полторы минуты до начала опыта. Через полторы минуты я должен встать к пульту управления в соседнем отсеке, центральном отсеке, посредине которого лежит Шар.
Вот уже третий день, как мы забыли про сон и отдых. Стрелки немыслимых приборов все еще безжизненны, а мы все ждем, что вот они дрогнут, оживут, возвестят миру, что эстафета принята.
Я кончаю, времени больше нет, меня зовут.
