Апокалипсис? Можете назвать это и так. Одно уточнение — персональный апокалипсис.
Я потерял работу. А что такое Мысль без работы? Пустое место, не больше.
Вот у меня исчезают ботинки. Прямо на глазах растворяются. И на ногах, естественно. Дальше дело за одеждой. Бывалые рассказывают, что в первые дни безработицы выходить из дому не хочется — боязно и стыдно. Вспоминаешь, как сам прыскал в кулак при виде обнаженной Мыслишки. Особенно пикантно смотрится голая Мысль О Бесплатном Образовании — строгая учительница в очках, прикрывающая одной рукой маленькие груди, а другой — кучерявый лобок.
Я тоже постепенно становлюсь прозрачной Мыслью. Пока из всех неудобств — только босые ноги.
Выгляжу я обычно. Мужчина «под тридцать», среднего роста. Взгляд еще не угас от рутинной повседневности, но глаза уже подернулись тоскливой пеленой. Сдержанный оптимизм наряду с ощущением того, что годы идут. Порог кризиса среднего возраста со всеми полагающимися симптомами — периодическими запоями, случайными половыми связями и просмотрами спортивных программ по телевизору. Полноват немного, на бицепсах остатки былых занятий силовой гимнастикой. Не знаю, кто послужил моим прототипом — нас, как и людей, при рождении не спрашивают: «каких родителей вы бы хотели?».
Одно точно — это человек, для которого Мысль о Борьбе С Глупостью в определенный момент стала главной. Тут я и появился на свет.
А сейчас исчезаю.
О причинах думать не хочется. Всегда не хочется думать о плохом. Меня забывают. Я больше никому не нужен. Мысль О Борьбе С Глупостью никому не приходит в голову. Может, и витает в воздухе, но в макушку не стучится. А как тут постучишься, когда мы находимся от людей так далеко? Это дорога с односторонним движением — от человека к Мысли. Обратной связи нет.
Выхожу покурить на лестничную клетку. Вообще-то я живу один и частенько без зазрения совести курю на балконе, а иногда и прямо на кухне. Но это в крайних случаях, когда выпью. Когда вспоминаю о ней.
Мы прожили вместе пять лет. Ее звали Мысль О Примирении. Мы познакомились в автобусе. Я держал за шкирку юнца, отказывавшегося платить за проезд бабушке-кондуктору, а она била меня ладошками по плечу. Мне было совсем не больно, но мальчишку я все-таки отпустил. Он так быстро сунулся в открывшиеся на остановке двери, что не заметил, как с руки слетел маленький желтенький ключик на марлевой веревке. На ключике блестела надпись «ХТЗ». Он хватился его уже на тротуаре, но вернуться в автобус побоялся. А она посмотрела на меня строго и сказала, что маленьких обижать нехорошо. Я огрызнулся:
— Простите, но это моя работа.
— Прощаю. Но объяснять ребенку нужно по-другому! — срывающимся на плач голосом ответила она. Тогда я не мог представить, что взрослому человеку так обидно за постороннего шалопая.
— Так они по-другому и не понимают!
— А вы пробовали?
— И не собираюсь! Посмотрел бы я на вас, когда этот ангелок подойдет к вам вечером с ножичком в руке.
— Вот именно — «посмотрел бы»! — она совсем по-детски надула губки и манерно поправила прическу. — А заступиться слабо?
— Нет, не слабо… — пробубнил я под нос.
За разговором мы не сразу заметили, что давно идем по аллее, соединяющей два жилых массива. Говорили, не глядя друг на друга. Каждый смотрел себе под ноги. Но украдкой я все-таки поглядывал на ее снежно-белое в мелкую веснушку лицо. И на рыжие пряди волос тоже поглядывал. Украдкой, чтобы она не заметила и не заподозрила интереса к ней. Потом мы попрощались, и ее маленькая стройная фигурка исчезла в темном зеве подъезда.
Я и на следующий день пришел к тому подъезду. Но уже не один — с букетом тюльпанов…
— А чего это мы не на работе? — интересуется сосед по площадке.
У нас с ним негласный договор — если один слышит, что другой выходит покурить, то по возможности поддерживает компанию.
— Так это… — Я кивнул на голые ступни, — без работы я со вчерашнего дня.
— Шутить прекращай, а то дошутишься! — подыгрывая мне, погрозил пальцем сосед.
— Какие тут шутки? Через неделю загнусь совсем.
— Слушай, у меня есть одна знакомая Мыслишка, — сосед проникся трагизмом ситуации, и заговорчески выпустил дым через ноздри, — в Отделе Трудоустройства. Ты давай это… решать что-то давай! Я тебе не дам загнуться за «здорово живешь»! Проблемы-то — на один поход в гастроном!
— Спасибо, дружище, но я пока подожду. Люди — ты ж их знаешь — они такие: утром встал, опа! — и вспомнил о тебе. Так что не хорони меня раньше времени.
Окурки в банке из-под кофе мы затушили синхронно.
— Сам-то чего бездельничаешь? — поинтересовался я, уже открывая дверь.
— Рано мне еще на работу.
На часах — полдень. Мой сосед работает Мыслью О Букеровской Премии.
Наш союз был обречен с самого начала.
Не могут две такие разные Мысли жить под одной крышей.
И однажды утром вторая половина нашей постели оказалась аккуратно застланной. Сначала я тосковал и истязался переживаниями, среди которых «неужели есть кто-то лучше меня?» оказалось самым безобидным. Потом я забыл о ней. А когда вспомнил и позвонил, мне ответили:
— Она здесь больше не живет.
— А вы не подскажете, куда она переехала? Телефончик не дадите?
