Владимир Сорокин
Александр Зельдович
Москва
киносценарий
Поле. Зима. День.
Камера планирует вниз.
Звероферма в лесу.
Клетки с норками. Крупным планом норки в клетках, их движения, морды.
ГОЛОС МАРКА (за кадром). Норка - удивительный зверек. Существует два вида норки - американский и европейский. Европейская норка мельче американской. Она живет у нас в России. Если американскую норку выпустить в район обитания европейской, она, как более сильная, будет вытеснять европейскую норку.
ГОЛОС МАШИ. Значит, наша норка слабее американской?
ГОЛОС МАРКА. Слабее. Но самое замечательное: когда американская норка пытается спариваться с нашей, это кончается трагически.
ГОЛОС ИРЫ. Это как?
ГОЛОС МАРКА. Наша норка гибнет после полового акта.
ГОЛОС ИРЫ. То есть американская норка затрахивает нашу до смерти?
ГОЛОС МАРКА. Совершенно верно, Ирочка.
ГОЛОС ИРЫ. Ни фига себе!
ГОЛОС МАШИ. Ужас... Страшный мир животных.
ГОЛОС ИРЫ. Жаль, что у людей не так.
ГОЛОС МАРКА. В смысле?
ГОЛОС ИРЫ. Ну, чтоб кто-нибудь кого-нибудь затрахивал насмерть. Американцы - русских. Русские - китайцев.
ГОЛОС МАРКА. Китайцы - американцев.
Смеются.
Клуб. Ночь.
Общий зал клуба: черные столы, за которыми сидит публика. Приглушенная музыка. За круглым черным столом сидят сестры Ольга и Маша, их мама Ира, Марк Андреевич. Все женщины одеты в меховые шубы. На Ирине норковая шуба, на Маше шуба из лисицы, на Ольге шуба из хорька. На Марке Андреевиче темная тройка.
ИРИНА. Вообще-то я люблю больше стриженую норку.
МАША. А это что?
ИРИНА. Это знаешь напоминает что? Были такие детские игрушки в 60-е годы, покрытые коротеньким мехом. Непонятно, то ли он кололся, то ли был пушист. Такое очень приятное чувство.
МАША. Так что, тебе не нравится твоя шуба?
ИРИНА. Нет, все замечательно. Оленька, а ты? Ты рада? Тебе нравится?
Все смотрят на Ольгу. Ольга молчит, гладит рукав своей шубы.
ОЛЬГА. Нравится. Мягкая.
МАРК. Кстати, о норке. Норка помогает еще в одном, несколько неожиданном смысле. Дело в том, что я всю жизнь мечтал купить себе кожаную куртку, перемерил их какие-то тысячи, и ничего не получалось. Во всех выглядел вульгарно, был похож на дантиста или гинеколога. Наконец нашел итальянскую куртку, просто дивную: шоферскую, с пуговицами и кармашками, под 40-е года. Так она стала коробиться от дождя и сохнуть. Наконец, меня год назад позвали съездить в Лондон и в каком-то меховом магазине мне объяснили, что нужен норковый жир. Почему-то мне в голову не приходило, что у норки есть жир. День потратил и нашел баночку. Надо сказать, действие замечательное: кожа мягкая, и можно еще ботинки смазывать.
МАША. А лицо?
Все смеются.
ОЛЬГА. Будет жирное лицо.
МАША. Правильно, Оля. Но все-таки мы так и не обмыли до сих пор наши шубы. Давайте, а?
МАРК. А чем обмывают шубы?
ИРИНА. По-моему, все обмывают водкой.
МАРК. А какой водкой? Я, кстати, ни разу у вас в клубе не пил водки.
ИРИНА. Тем более, есть повод. Давайте выпьем "Абсолюта".
МАРК. Ну, может быть, русские шубы надо обмывать русской водкой?
МАША. А я хочу текилы.
ИРИНА. Ну что, текилы?
МАРК. Ну давайте текилы.
ИРИНА (официанту). Сережа! Сережа! Сережа, твою мать, не докричишься! (Подходит официант.) Сереж, нам, пожалуйста, текилы.
МАРК. А может быть, все-таки водки?
ИРИНА. Хорошо, текилы и водки. И Оленьке... Оленька, что ты будешь, кока-колу или "Спрайт"? (Оля кивает.) А Оленьке "Спрайт" и кока-колу.
МАША. И пепельницу.
ИРИНА. И пепельницу.
Официант быстро приносит, ставит на стол поднос с напитками.
ИРИНА. Слава Богу, Сереженька.
Марк Андреевич берет бутылку водки, крутит ею и смотрит, подняв перед глазами.
МАРК. Кстати, Ирочка, а ты уверена, что эта водка настоящая?
ИРИНА. Ну, Марк, ты совсем как нерусский.
МАРК. Мне сказали, что всю водку делают в Польше, включая твой любимый "Абсолют". Меня учили, как надо отличать настоящую водку от поддельной. Знаете как? Должна быть устойчивая змейка из пузырьков. Крутит бутылку. Вот такая. По-моему, водка настоящая.
МАША. Ну давайте, давайте, давайте пить.
МАРК. За ваши прелестные шубы!
ИРИНА. За жениха и невесту!
Чокаются, пьют.
МАРК (морщась после выпитой водки). А когда же жених подъедет?
ИРИНА. В одиннадцать.
На сцене звучит вступительный аккорд гитары.
ГИТАРИСТ (в микрофон). Друзья! Сегодня и всегда в нашем клубе для вас поет неповторимая, прелестная, умопомрачительная Ольга Тобольская!
Аплодисменты.
МАША (трогает Ольгу за плечо). Оленька, Оля...
Ольга снимает шубу, остается в черном платье на бретельках, идет на сцену и под аккомпанемент рок-группы поет песню "Заветный камень". У нее красивый, но холодный голос, хорошо поставленный. Она поет в несколько отстраненной манере, при этом держась на сцене чрезвычайно скованно, что производит странно-притягательное впечатление. Маша, Ирина и Марк Андреевич слушают Ольгу.
ИРИНА. Марк, а это ничего, что мы ее забрали?
МАРК (пожимает плечами). Да, по-моему, замечательно. Я всегда был против стационара.
МАША. А то, что она поет?
МАРК. Очень хорошо, что поет. И хорошо поет.
Песня кончается. Ольге аплодируют. Появляется Майк в окружении трех охранников, один из которых несет две большие корзины с розами.
