В повести «Тайными тропами» нет вымысла. В ней описаны подлинные события и дела, свершенные партизанскими разведчиками в тылу у гитлеровских войск в период Великой Отечественной войны.
На оккупированной фашистскими войсками белорусской земле действовало огромное количество партизанских отрядов. В данной же повести рассказывается главным образом о действиях партизанской бригады, которой вначале командовал Давид Ильич Кеймах, погибший при перелете линии фронта, после чего за партизанами закрепилось название «димовцы» («Дима» — партизанская кличка Кеймаха).
Затем бригадой некоторое время командовал Николай Петрович Федоров, которому за боевые заслуги было присвоено звание Героя Советского Союза. Когда Федоров был отозван Центром и переброшен в другой отряд, во главе бригады был поставлен ее двадцатишестилетний комиссар — Харитон Александрович Хатагов, в прошлом политрук Красной Армии, уроженец Северной Осетии (по партизанским кличкам «Дядя Ваня» и «Юсуп»).
Спустя четверть века, в двадцать пятую годовщину освобождения Белоруссии от фашистских захватчиков, были обнародованы имена этих героев-партизан. Им со всех концов страны начали поступать письма. Приходили они и в Осетию — на родину Харитона Александровича Хатагова.
В редакции осетинского журнала «Мах дуг» («Наша эпоха») мне показали некоторые из этих писем и тут же предложили написать очерк о славных боевых делах нашего земляка. Я выехал в Белоруссию, изучал партизанские архивы, встречался с бывшими димовцами, побывал в местах боевых действий бригады.
Поскольку задание редакции «Мах дуг» было ограничено рамками очерка о Хатагове, я, естественно, интересовался главным образом его боевым путем. Но масштабность действий партизан потребовала от меня, автора, показать хотя бы частицу огромнейшего размаха партизанской войны, которая велась в Белоруссии. Это обстоятельство и повлекло за собою необходимость написать эту повесть.
Я не ставил перед собой задачу рассказать в короткой повести обо всем партизанском движении на белорусской земле, о всех героях-димовцах, оставив за собою право вернуться к этой теме в будущем.
К полудню в чаще белорусского бора как-то сразу густо потемнело, по лохматым верхушкам высоких сосен и могучих елей пронесся порывистый ветер. Лес тревожно зашумел. Послышался грозный раскат весеннего грома.
Десять изможденных тревожными и долгими блужданиями человек остановились у невысокой, на редкость густой, ветвистой ели. Никто не проронил ни слова — ждали, что скажет ладно сложенный, высокий кавказец, которого все называли «Дядя Ваня». Здесь его слово — закон.
Пока длилось минутное молчание, у людей появилась радостная надежда на затяжной дождь. Потому что их неумолимый вожак только тогда не будет торопить с продолжением поисков.
Когда утихло эхо второго раската и в наступившей тишине послышался мерный шум приближающегося дождя, Дядя Ваня окинул быстрым взглядом всю группу и, указывая на ель, возле которой они стояли, произнес уверенным и в то же время мягким голосом:
— Здесь переждем.
И десятеро неразлучных спутников, торопливо раздвигая густые ветви, укрылись под елью, как под огромной кавказской буркой. Прижались друг к другу и заснули так быстро, будто спешили выполнить приказ властелина сонного царства. Они не слышали грохотавшего грома, не видели вспышек молний. И хотя дождь был не таким затяжным, как думалось этим уставшим людям, все же они успели отдохнуть.
Поэтому, когда проснувшийся первым Дядя Ваня объявил подъем, все быстро вскочили. Протирая сонные глаза и смахивая с одежды иглы и мелкие веточки, выбрались из-под ели и выстроились перед своим вожаком.
— В ружье! — шутливо скомандовал тот и улыбнулся. В его усах и бороде, спадавшей черной как смоль волной на широкую грудь, скрылась горечь улыбки.
— Мы готовы, — ответил за всех бойкий на вид белокурый парень по имени Николай. — Да вот ружей-то у нас и нету.
Шутка вызвала оживление среди безоружных людей, но в то же время подчеркнула их беспомощность и слабость.
— Оружие добудем! — уверенным голосом сказал старший. И все ему поверили. Потому что хотели верить, хотели раздобыть оружие, связаться со своими и воевать, вести настоящие бои против врага. — Тем более что мне приснился сон, — продолжал вожак, — будто идем мы с винтовками и связками гранат на эсэсовцев-карателей, прорываем кольцо окружения и соединяемся со своими.