Чейт терпеть не мог официальных мероприятий, сопровождаемых дежурными улыбками, вялыми рукопожатиями и длинными, пустыми словоизвержениями. Он покинул зал заседаний сразу же после того, как члены президиума заняли свои места и на трибуну быстрой трусцой взбежал первый оратор. Удалось сделать это незаметно, поскольку ему, как и другим приглашенным на встречу ветеранов шенского конфликта, на чьих погонах не красовались звездочки, были отведены места в задних рядах. Выйдя из зала, Чейт спустился на эскалаторе на первый этаж и зашел в первый попавшийся на пути бар. Заказав у скучающего бармена большой стакан темного пива, он сел за столик и приготовился ждать. Он пришел на ежегодную встречу, посвященную подписанию мирного договора между Земной федерацией и Республикой Шен не для того, чтобы любоваться парадными генеральскими мундирами, разукрашенными орденами и медалями, и слушать хвалебные песнопения в адрес тех, кто был в них запакован. Никогда прежде Чейт не посещал подобные мероприятия. Да и на этот раз его привело сюда не официальное приглашение Министерства обороны, а сообщение, полученное от друга, с которым он не виделся со дня подписания мирного договора.
Чейт допивал второй стакан пива, когда в бар вошли четверо курсантов Высшей академии летного состава. Высокие, широкоплечие, одетые в новенькую, с иголочки, светло-голубую парадную форму, в начищенных до зеркального блеска ботинках, они были похожи на братьев-близнецов, решивших прогуляться вместе.
Приглашение особо отличившихся в учебе курсантов на встречи ветеранов было обычной практикой Министерства обороны. Должно быть, кто-то из офицеров, сидящих в высоких кожаных креслах, считал, что общение с ветеранами способствует становлению патриотического духа будущих офицеров армии Земной федерации. Чейт же придерживался на этот счет иного мнения. Официальные мероприятия на таких встречах могли разве что только повергнуть курсантов в жуткую тоску и уныние. А жесткое расписание дня обычно не оставляло времени для незарегламентированного общения юнцов, только недавно надевших на себя военную форму, с теми, кому довелось воочию увидеть, как сверкает луч боевого лазера, взрезающий обшивку неприятельского корабля.
Курсанты взяли себе по стакану колы и вазочку сладких джамальских орешков. Чейт про себя усмехнулся – совсем еще мальчишки, вчера только основную школу закончили.
– Как там дела в зале? – задал вопрос Чейт, обращаясь ко все четверым одновременно.
Курсанты переглянулись между собой. На Чейте не было формы, но держал он себя уверенно и властно, как строевой офицер.
– Нам разрешили выйти, – ответил один из курсантов.
– Да бросьте вы мне мозги вправлять, ребята, – с недовольным видом поморщился Чейт. – Я и сам от скуки из зала сбежал.
Курсанты держались напряженно, словно все еще ожидали какого-нибудь подвоха.
– Садитесь. – Чейт указал на свободные стулья возле своего столика. – Вместе будем время коротать, ожидая конца всей этой тягомотины.
Курсанты, все еще не слишком уверенно, сдвинули стулья вокруг стола, за которым сидел Чейт. Общество старшего, если и не по чину, то по возрасту, явно смущало их, делало скованными и замкнутыми.
Чейт отхлебнул пива из своего стакана и обвел всю четверку насмешливым взглядом.
– Вы, должно быть, ветеран шенского конфликта? – не очень уверенно спросил у Чейта один из курсантов.
– Точно, – кивнул Чейт. – Нашу роту перебросили к границе Добышевского с Тука-4 на третий день после начала полномасштабного конфликта.
– И вы принимали участие в боевых действиях до дня подписания мирного договора? – спросил другой курсант, со светлыми волосами и водянистыми глазами.
– Принимал, – натянуто усмехнулся Чейт. – Только то, что происходило на границе Добышевского, вряд ли можно назвать боевыми действиями.
– То есть?..
Слова эти произнес курсант, первым заговоривший с Чейтом, но при этом все четверо устремили на него недоумевающие взгляды.
– Настоящая война, ребята, это далеко не всегда то, что о ней рассказывают, – произнес Чейт, спокойно глядя в глаза задавшему вопрос курсанту. – А все потому, что непосредственное участие в боевых действиях принимают простые солдаты, а истории войн пишут высокие командные чины, которые, если почитать их воспоминания, все как один герои. Оно и понятно, кому охота вспоминать о собственных промахах, а то и о грубых ошибках, за которые можно лишиться большей части звездочек на погонах.
– Вы хотите сказать, что историки умышленно вводят нас в заблуждение, рассказывая о том, чего не было? – недоверчиво покачал головой черноволосый курсант. – Признаться, в такое трудно поверить.
– Конечно же, они делают это неумышленно, – ответил ему Чейт. – Чаще всего им и самим не известна вся правда о том или ином военном конфликте.
– Если я правильно вас понимаю, то о шенском конфликте вам известно нечто такое, что не является достоянием широкой публики?
– Точно, – утвердительно кивнул Чейт и сделал большой глоток пива.
– И что же, конкретно, вам известно? – спросил курсант, сидевший по левую руку от Чейта и молчавший все время, пока шел разговор.
