— Крыса не умерла.
Эндра обогнула голографическую сцену. Перед ней, проецируемое сверху вниз из геодезического купола, сияло изображение планеты: Йота Павлина III, первый новый мир, разрешенный к заселению за четыре века. Пока Эндра шла, из-под облачной пелены проглянул завиток загадочного континента. Женщина остановилась и облокотилась на панель, всматриваясь. Интересно, каким именем Федерация Вольного Кольца окрестит ЙП-III, этот прекрасный и страшный мир.
— Как и в прошлый раз. — На плече женщины восседал глазок-спикер, принадлежащий Аэростату, разумному кораблю-челноку, который совсем скоро перенесет Эндру с исследовательской станции на землю нового мира.
Рациональная схема: челнок доставит ксенобиолога через пространство к месту «полевых работ», а она захватит с собой на поверхность планеты его глаз, который все время будет с ней, точно так же как и внутри станции.
Крыса погибала там внизу только первые восемь раз.
— Пока мы не подобрали ей подходящую «кожу».
«Кожа» представляла собой скафандр из нанопласта, содержащий миллиарды микроскопических компьютеров, предназначенных для отфильтровывания местных токсинов — мышьяка, лантанидов[1] причудливых псевдоалкалоидов. Все это встречалось в местной флоре и фауне; если бы человек вдохнул их, через пару часов его бы постигла неминуемая смерть. В прежние времена планеты переделывались для жизни людей, как, например, родина Эндры, Валедон. Сегодня же это называется разрушением природной среды, экоцидом. Вместо того чтобы изменять чужой мир, миллионы людей обретут форму, необходимую для существования на планете ЙП-III, для земледелия и строительства в местных условиях, и создадут новую расу.
— «Кожа» годится для крысы, — заметил глазок Аэростата. — Но ты не совсем крыса.
По ту сторону голограммы бесформенное пятно нанопласта выбросило псевдоподию.
— Не совсем крыса, — повторил голос из нанопласта. Это был голос Шкуры, скафандра-покрова, который защитит Эндру на чужой планете. — Не совсем крыса, но отличия минимальны. Ваша клеточная физиология практически такая же, как у крыс; вам даже можно делать пересадку органов. Разница только в нескольких эволюционных генах.
Эндра улыбнулась:
— Слава Духу за эти несколько генов. Иначе жизнь была бы куда менее интересной.
Псевдоподия Шкуры закачалась.
— Крыса жива, значит, и ты будешь. Но наши наноприводы и следящие системы полностью вышли из строя.
В простейшие формы жизни ЙП-III для изучения их химической структуры были заброшены рои микроскопических сервомеханизмов, но отчего-то, едва начав отсылать на станцию информацию, они сломались.
— И всем плевать.
— Ничего не плевать, — быстро откликнулась Эндра.
Шкура никому не позволял ставить человеческую жизнь выше жизни разумных машин.
— Мы же прервали анализы до тех пор, пока не сможем доставить на станцию образцы. Потому-то посылают меня.
— Нас, — поправил скафандр.
— Ладно, хватит, — вмешался Аэростат. — Почему бы нам в последний раз не проверить данные?
— Отлично, — громыхнул третий голос из шестиугольной панели купола прямо над головой.
Это была Квант — исследовательская станция собственной персоной.
Квант считалась созданием женского пола, остальные — мужского; Эндра понятия не имела почему, хотя ученые посмеялись бы над любым затрудняющимся сказать, в чем тут разница.
— Во время последней пробы почвы выделены некие микробные клетки, — сообщила Квант.
Изображение планеты рассеялось, и на его месте появились сильно увеличенные модели микробов. Клетки были округлые и слегка сплющенные, вроде красных кровяных телец. Но при внимательном рассмотрении всякий увидел бы, что каждая плоская клетка на самом деле пробуравлена насквозь на манер бублика.
— На других планетах никогда не наблюдалась тороидальная форма клетки, — заметила Квант. — В прочих отношениях структура проста. Хромосомы не окружены оболочками, значит, эти клетки, как бактерии, прокариоты[2].
— Хромосома тоже может быть круглой, как у бактерий, — сказал Аэростат.
— Кто знает? — отозвался Шкура. — На Урулане все хромосомы были разветвленными. Куча времени ушла на то, чтобы приспособить генетику к тамошней.
— Нам пока ничего не известно, — заметила Квант. — Мы знаем только, что эти клетки содержат ДНК.
— С обычной двойной спиралью? — поинтересовался Аэростат.
Двойная спираль, лестница нуклеотидных пар ДНК, всегда аденина с тимином или гуанина с цитозином, четырех различных «букв» ДНК-кода. Когда клетка делится на две, спираль «расстегивается», а затем образуются добавочные нити для каждой дочерней клетки.
— Наносистемы отказали, прежде чем смогли сообщить что-то определенное. Но в спирали наличествуют все четыре нуклеотида.
Эндра смотрела, как гигантские микробы на картинке растут, как их кольцеобразные тельца толстеют, точно поднимается сдобное тесто.
— Держу пари, их хромосомы располагаются точнехонько вокруг дырки.
На плече женщины рассмеялся глазок-спикер Аэростата:
— Это был бы ловкий трюк.
— Мы распознали в белках ДНК пятнадцать аминокислот, включая шесть обычных, — добавила Квант. В структуре всех живых существ имеется в совокупности шесть аминокислот, сформированных еще во времена зарождения планет. — Но три из числа прочих токсичны…
