Международная обстановка накалялась, державы становились все более и более нервными, ревниво поглядывая на окружающую мелюзгу с позиции силы. Потом, как водится, приграничные центры оказались на военном положении, объявили частичную мобилизацию… До тылов дело еще не дошло, но по всему было видно, что скоро дойдет. Хайлине это виделось достаточно ясно, и никаким ясновиденьем тут не пахло. Запахи ясновиденья убрались из ее жизни гораздо раньше, когда она была подростком. Иногда Хайлине спрашивала себя, зачем вообще все это было? Для чего маленькая девочка, которую все тогда звали Галинкой, для чего этот серьезный и сосредоточенный ребенок в легкомысленных цветастых сарафанчиках мог неожиданно для всех предсказывать будущее или сообщать людям кое-что из их прошлого? Взрослые не пугались, потому что вещи, о которых она говорила, всегда касалось мелких незначащих деталей и никогда того, что они считали действительно важным. Она была ребенком, она видела какого цвета у чьей собаки рождались щенята не то в будущем году, не то, наоборот, лет двадцать назад, и никогда не могла сказать ничего определенного на счет того, кто с кем жил или будет жить в ближайшем будущем и что получится из того или иного предприятия. Поэтому взрослые не боялись.
Со временем все куда-то исчезло. Иногда Хайлине представлялось, что дело было в изменении интересов (созревание наложило на нее свой отпечаток), а иногда просто в том, что с возрастом эта способность выключилась и, судя по всему, не собиралась включаться.
И со способностью снимать боль наложением рук с ней произошло то же самое. Способность эта и так была на зачаточном уровне, жалеть о ней сильно не стоило. Мало ли чего лишается девочка, становясь взрослой…
Хайлине иногда упоминала о своих утраченных способностях. Временами ей доставляло удовольствие рассказывать некоторым знакомым о себе вещи, которыми, как правило, не очень-то делятся. Среди ее друзей был один молодой человек, считавший себя специалистом в области паронормального. Он не всегда оставался молодым человеком, год за годом все дальше уходя от этого определения, но его интерес к аномалиям продолжал жить вместе с ним. Этот товарищ относился к рассказам Хайлине как к чему-то обычному, да, в детстве такое часто бывает. Hа то оно и детство, а скажи, где все это сейчас? Меньше нужно было бегать за мальчиками? А с какого они тут боку, казалось бы?
Наверное, мальчики тут были все-таки ни при чем. Хайлине растеряла свою паронормальность еще до них, лет b двенадцать.
Мужчины ущербны хотя бы тем, что подлежат мобилизации. Они еда государства. Время от времени государство начинает испытывать голод и, подыскав себе компанию из близких соседей, призывает своих защитников, чтобы сообща их откушать. А то и вовсе съедает их в одиночку.
Женщин это все касается меньше.
Знакомых Хайлине это касалось весьма непосредственно. Процесс продолжал развиваться, пошли бои в пограничных районах, мужчины стали исчезать и, как подсказывало будущее, не всем из них предстояло вернуться, и никому вернутся таким, каким он уходил. Любители паронормальных явлений оказались защищены не более прочих.
Бомбежки понемногу приближались к тылам. Некогда родителям Хайлине представилась возможность приобрести дом в сельской местности. Теперь туда можно было перевезти часть наиболее ценного на случай, если там оно будет целее.
Жила она по-прежнему в городе. Куда денешься, если в городе работа, с которой никто тебя не отпустит? Куда денешься и, главное, на что потом будешь жить?
Потом многое стало привычным и сирены воздушной тревоги, и спуски в бомбоубежища, и настенные карты, на которых отмечались новые очаги разрушений. Мало ли к чему человек привыкает.
Как-то неожиданно для себя Хайлине обнаружила, что у нее стал вырастать зеленый чешуйчатый хвост или на нервной почве, или от нарушений в питании, или от чего-то еще. Hе говоря о прочем, это было крайне некстати.
Врачей в городе оставалось не так уж и много. К молоденьким девочкам, неспособным вправить вывих, идти не хотелось, но, как оказалось, можно было найти и кого-то более опытного. Hа вид ему было за сорок, подтянутый мужчина с седыми висками и доброжелательным взглядом. Бог его знает, как он не попал на фронт. Похоже, Хайлине понравилась ему, несмотря на свой хвост. Хвост уже был достаточно велик, он свешивался на пол и время от времени начинал нервно подергиваться.
Некоторое время врач сидел, уткнувшись в карточку, а потом спросил:
— Так как вас по имени?
— Хайлине.
— Ага… а по-русски это значит Галина?
— Hе знаю, почему-то ответила она, — Хайлине мне нравится больше.
Врач покивал и снова стал просматривать карточку.
Он выписал что-то общеукрепляющее и один препарат с длинным названием, который пока еще можно было достать, если приложить достаточно усилий и средств. И посоветовал оберегать хвост от воды, потому что вода родная среда для хвостов вроде этого. Так что водные процедуры хвосту были противопоказаны строго.
То ли помогла химия, то ли сухой режим, но хвост стал уменьшаться.
Дому Хайлине тоже досталось. Когда тревогу отменили, nm` отправилась смотреть, как он горит. Самого ценного в квартире уже не было. Оставались некоторые вещи, часть мебели, которая еще сохранилась, дверь, обклеенная конфетными фантиками и наклейками от тропических фруктов.
