Леди Карлотта вышла на платформу маленькой, ничем не примечательной станции и прошлась туда-сюда, просто чтобы убить время, пока поезду вздумается продолжить путь. И тут она увидела на проселочной дороге лошадь, пытавшуюся тащить более чем весомый груз, и возчика, из числа тех, кто, похоже, таит глухую обиду на животное, а оно между тем помогает ему зарабатывать на жизнь. Леди Карлотта незамедлительно направилась в сторону дороги, намереваясь дать делу несколько иной оборот. Некоторые знакомые имели обыкновение настоятельно предостерегать леди Карлотту насчет уместности такого рода вмешательства, поскольку это «не ее дело». Лишь однажды она применила на практике теорию невмешательства, когда одну из ее самых красноречивых советчиц, забравшуюся на невысокое и чрезвычайно неудобное майское дерево,[1] почти три часа осаждал свирепый боров, в то время как леди Карлотта, находившаяся по другую сторону изгороди, продолжала работать над акварелью и отказывалась вмешиваться в конфликт между свиньей и пленницей. Есть опасение, что спасенная в конце концов дама более не питает по отношению к ней дружеских чувств. В данном же случае она просто отстала от поезда, который впервые за время путешествия обнаружил признаки нетерпения и умчался без нее. Она телеграфировала туда, куда ехала, туманно и уклончиво сообщив, что прибудет «другим поездом». Не успела она обдумать свой следующий шаг, как перед ней предстала импозантная дама, которая, казалось, долгое время размышляла над тем, какой вид ей следует на себя напустить.
– Вы, должно быть, мисс Хоуп, воспитательница, которую я должна встретить, – произнес призрак тоном, не терпящим возражений.
«Очень хорошо. Если так должно быть, пусть так и будет», – проговорила про себя леди Карлотта со смиренностью, показавшейся ей небезопасной.
– Я миссис Квобарл, – продолжала дама. – А где же, скажите, ваш багаж?
– Потерялся, – сказала мнимая воспитательница, следуя замечательному жизненному правилу, которое гласит, что отсутствующий всегда виноват. На самом деле багаж вел себя с совершеннейшим безразличием. – Я только что телеграфировала насчет него, – прибавила она, приближаясь к правде.
– Какая досада! – воскликнула миссис Квобарл. – Эти железнодорожные компании такие беспечные! Впрочем, моя служанка найдет, во что вам переодеться.
И она повела ее к своему автомобилю.
Пока они ехали к дому Квобарл, леди Карлотта была в подробностях ознакомлена с сутью возложенной на нее задачи. Она узнала, что Клод и Уилфрид – хрупкие, чувствительные молодые люди, что у Айрин высоко развит художественный темперамент, а Виола – вполне обыкновенное создание, каких в двадцатом веке встретишь повсюду.
– Я хочу, чтобы их не только учили, – говорила миссис Квобарл, – но чтобы им прививали интерес к тому, что они учат. На уроках истории, к примеру, вы должны попытаться дать им почувствовать, что их знакомят с историями жизни мужчин и женщин, которые действительно существовали, а не просто заставлять запоминать кучу имен и дат. Разумеется, я от вас жду, что по-французски вы с ними будете разговаривать за обеденным столом несколько раз в неделю.
– Я буду говорить по-французски четыре дня в неделю, а в остальные три дня буду разговаривать по-русски.
– По-русски? Моя дорогая мисс Хоуп, у нас в доме никто не говорит по-русски и никто не понимает этот язык.
– Меня это ничуть не смутит, – холодно произнесла леди Карлотта.
Миссис Квобарл, говоря попросту, была огорошена. Она была из тех не до конца уверенных в себе особ, которые сохраняют надменность и обнаруживают властность, покуда им всерьез не противятся. Малейшее проявление неожиданного сопротивления пугает их и заставляет искать пути к примирению. Когда новая воспитательница не пожелала выразить восхищение ее большим, только что купленным дорогим автомобилем и как бы невзначай упомянула о несомненных преимуществах пары других моделей, недавно появившихся на рынке, ее патронесса испытала едва ли не унижение. Те же чувства, наверное, владели некогда военачальником, наблюдавшим за тем, как самого большого слона с позором уводят с поля боя метатели из пращи и копьеносцы.
За ужином в этот вечер миссис Квобарл так и не удалось вернуть утраченные позиции, хотя к ней пришло подкрепление в лице мужа, который обыкновенно придерживался в точности тех же мнений, что и она, ну и оказывал ей какую-никакую моральную поддержку. Воспитательница не только не забывала о вине, но и обнаружила значительные, не предвещавшие ничего доброго запасы знаний в вопросах виноделия. Чета Квобарлов никак не могла выступать в роли знатоков в этой области. Предыдущие воспитательницы разговоры на тему о вине сводили к вызывающему уважение и, несомненно, искреннему замечанию о том, что они предпочитают воду. Когда же эта женщина зашла так далеко, что порекомендовала им одну виноторговую компанию, которой вполне можно довериться, миссис Квобарл подумала о том, что пора перевести беседу в более привычное русло.
– Мы получили о вас весьма благоприятный отзыв от каноника Типа, – заметила она. – Мне кажется, это очень достойный человек.
