Я стояла перед зеркалом, расправляя кружевную оборку роскошного свадебного платья, Сосредоточенно осмотрев свое отражение, я решила, что выгляжу на все сто. — Только вот волосы нужно бы слегка подкоротить. И когда же это они успели так вырасти? Ведь я сделала стрижку дней десять назад…
Пара шагов к двери, и я вышла к гостям, которые собрались вокруг свадебного торта — невероятно сложного сооружения из белоснежного безе, крема, взбитых сливок и еще бог весть чего, Рядом со столом стоял незнакомец в смокинге и с ножом в левой руке. Подняв глаза от торта, он сказал, обращаясь ко мне:
— Дорогая, пора угощать гостей тортом. Идем, разрежем его вместе.
Я подплыла к столу, и незнакомец передал мне нож. Торт был настолько огромен, что я даже не задумалась о величине будущих кусков (торта хватит и на большее количество гостей). Я просто вонзила нож в это буйство килокалорий. Едва нож вошел в торт наполовину, раздался протяжный, истошный, словом, нечеловеческий вопль и из-под ножа вырвался красный фонтанчик. Я отшатнулась назад, но было поздно. На лифе моего прекрасного нежно-кремового платья уже впитывались в ткань кровавые брызги…
* * *
… И тут я проснулась. Нечеловеческий вопль повторился. Естественно, нечеловеческий. Человеческим он быть никак не мог, потому что произвел его мой черный кот Чиж. Он просился на балкон в свой кошачий туалет, Я поднялась с постели, с трудом нащупала ногами тапочки и, наконец, к невероятной радости Чижа открыла балконную дверь. Потом я вернулась в постель, включила свет и посмотрела на часы. Половина шестого утра. За окнами непроглядная темень. Меня охватила досада. Теперь уже ни за что не уснуть, потому что найдется море неотложных дел. Во-первых, придется кормить кошек, вон уже и Мона потянулась и зевнув, села возле балконной двери. А, во-вторых, сегодня четверг — день сдачи очередной порции перевода в редакцию, но перевод — то, мягко говоря, сырой, над ним бы еще с полмесяца сидеть и выверять каждое слово. Увы, реальность меня не обрадовала, уж лучше бы я и дальше выходила замуж во сне.
Делать было, однако, нечего. Я встала, накинула на себя бордовое кимоно, расшитое шелковыми зеленовато-желтыми какими — то недоразвитыми драконами и обреченно поплелась на кухню, прихватив из холодильника в коридоре миску с мясным фаршем для кошек. Эти бессовестные, но от этого не менее горячо любимые мной, мохнатые твари ни в какую не хотели, есть ни «Вискас», ни «Кити Кэт», хотя я регулярно демонстрировала им рекламы по телевизору и даже неоднократно пыталась заморить голодом, наполняя их блюдца «аппетитными мясными котлетками для кошек». Первой к своему блюдцу подходила белоснежная разноглазая красотка Мона. Недоверчиво обнюхав содержимое, она, грациозно косолапя задними конечностями, медленно отворачивалась и начинала скрести по линолеуму, загребая блюдце с заграничным лакомством, словно собственную кучку на песке. Потом она подходила обычно ко мне и смотрела прямо в глаза своим зелено-голубым взглядом. Причем зеленый глаз вопрошал «Ты это сама нюхала?», а голубой нахально требовал «Дай нормальное мясо!» Иногда она подкрепляла свои требования нежным взмуркиванием. Чиж подпевал ей протяжными хриплыми трелями, Я, естественно, сдавалась, выгребая им все мясное из холодильника, частенько обрекая себя на вегетарианство. Со временем я стала мудрее и теперь заготавливаю с вечера фарш.
Ну вот, звери сыты, я вполне целая сижу за чашкой крепкого кофе, прихлебываю помаленьку и смотрю в окно. Март, береза за стеклом голая с разлохмаченными ветвями, на одной из веток сидит сорока и грустно молчит. А чего ей радоваться-то?! Пасмурно. Первые лучи восходящего солнца были яркими, но потом видно что-то случилось там на небесах. День надломился на рассвете и умер, отразившись в окнах многоэтажек. Теперь это осиротевшее утро будет вяло тянуться до вечера, а потом мелкий холодный дождь растворит его в ночной темноте. Такая вот весна! Ну и тоска! Нет, надо бы встряхнуться, иначе перевод я не доделаю. Еще чашка кофе плюс ментоловая сигарета и за компьютер.
— Увы, мне, увы! — как я однажды прочитала в халтурном переводе сказок Гоффмана, на нормальном языке — это должно было звучать, как «Горе мне, горе!» Мой старенький инвалид 386 даже и не смог загрузиться. Что-то в нем щелкнуло, и монитор погас. Прощай, многострадальный перевод! Прощай, это уж наверняка, вполне приемлемая и не особо обременительная работа переводчицы — надомницы! Прощай и ты, гонорар, который я теперь не получу!
Половина десятого утра. Я снова на кухне с чашкой кофе и невеселыми раздумьями. Что вообще происходит? Ну не выспалась, ну ПК гавкнул — насколько я понимаю, все вполне поправимо. Сейчас лягу спать пойду к соседке Тамаре, у ее сыновей есть живой и совершенно здоровый компьютер, там и доработаю перевод, благо все есть на дискетке. Иначе говоря, ситуация вовсе не смертельная. Уснула я довольно быстро.
* * *
Разбудил меня телефонный звонок. Я подняла трубку, но на том конце провода, видимо, решили, что наш разговор может еще подождать, и я услышала только короткие гудки. На часах было одиннадцать двадцать. Я наскоро покормила зверье, выпила чай и набрала номер соседки.
