В столице Датского королевства на одной из ее живописных окраин есть Дом Гренландца. Это и гостиница, и общежитие, и дешевая столовая, в которой приехавшие с далекого ледяного острова могут за ничтожную плату получить прекрасную лососину, сваренное по-эскимосски мясо тюленя и встретиться с земляками, по тем или иным делам попавшими в Данию.
В один из своих приездов в Копенгаген и я поспешил в этот гостеприимный дом – здесь была назначена моя лекция с показом цветных слайдов, снятых в советском селении Ново-Чаплино.
В перерыве лекции хозяева вытащили бубны и запели древние арктические песни, и в моей памяти воскресли студеные родные берега, посвист ветра в прибрежных торосах, на вершинах ледяных гор и в долинах рек, катящих свои воды по не тающему ледяному ложу.
Людей Севера удивительно тянет друг к другу, и, встречаясь, они ведут себя как близкие люди, как братья, которые давно не виделись.
Я уже собирался уходить, как вдруг ко мне подошла молодая женщина с чертами лица, свойственными человеку, рожденному в окрестностях Полярного круга. На ее шее на тонкой золотой цепочке висел талисман – женская головка, вырезанная из моржового бивня.
– Извините меня, – смущенно произнесла она. – Я бы хотела преподнести вам небольшой подарок.
И протянула мне вырезанный из такого же бивня эскимосский охотничий каяк с сидящей в ней небольшой фигуркой.
– В память о моем деде, о родине моих предков, – сказала женщина и добавила: – Моя мать родилась на Чукотке и маленькой девочкой была привезена Руалом Амундсеном сначала в Норвегию, а потом сюда, в Копенгаген, в католическую миссию.
– Дочь Кагота! – вспомнил я.
– Да, моя мать была дочерью Кагота, – подтвердила мою догадку женщина. – Ее европейское имя Мери, а на родине ее звали Айнаной… Она умерла давно… А это осталось в нашей семье как память. Мать говорила, что эта фигурка изображает моего деда…
Я вгляделся в скульптуру. Лицо охотника было вырезано очень тщательно и явно походило на портрет реального человека, жителя Чукотского полуострова.
Удивительно, как иногда тесно переплетаются судьбы людей, на первый взгляд далеких и не похожих друг на друга! Ну кто мог предположить, что знаменитый полярный путешественник, покоритель Южного полюса и Северо-Западного прохода[1], первым пролетевший над Северным полюсом, великий норвежец Руал Амундсен и чукотский шаман встретятся на ледяных просторах и какое-то время их жизни будут идти рядом!
Кагот… Я слышал о нем много и думаю, что сейчас время рассказать о нем, о встрече его с Амундсеном, о том великом и сложном времени начала века, когда над кромкой Ледовитого океана уже загорались сполохи великой революции.
Амундсен стоял на палубе и прислушивался к работе машины: «Мод» медленно, словно бы ощупью пробиралась вперед, с громким шелестом разламывая носом молодой, припорошенный свежевыпавшим снегом лед.
Поначалу берег поразил пустынным, негостеприимным видом. Перспектива новой зимовки в безлюдном и безжизненном месте навевала уныние. Однако рассмотренные в бинокль три холмика, показавшиеся было простым нагромождением камней, оказались ярангами – жилищами прибрежных чукчей. О том, что они обитаемы, свидетельствовали столбики дыма над островерхими крышами.
Из низко опустившихся туч сыпался тяжелый мокрый снег, постепенно закрывая плотным занавесом панораму берега. Грех жаловаться: на 24 сентября 1919 года ледовая обстановка здесь была вполне сносной. Быть может, причина этому – сильное восточное течение, которое время от времени отрывало от берега большие поля новообразовавшегося льда и уносило их в открытое море.
Быстро темнело. Электрический фонарь, горящий на мачте, высвечивал лишь густую пелену летящего снега. Амундсен приказал застопорить машину и бросить якорь: в кромешной тьме не было смысла бороться со льдами.
Прежде чем войти в каюту, начальник Норвежской полярной экспедиции долго стряхивал с одежды налипший мокрый снег, стараясь пока не думать о предстоящей зимовке. И все же, как ни гони от себя эту мысль, другого выхода не было: надвигалась вторая зима у берегов России, страны загадок и непонятных событий, сведения о которых отрывочно доходили до «Мод».
Позади остался долгий путь от родной Христиании[2], вокруг Скандинавии и дальше, через проливы, отделяющие острова Ледовитого океана от материка, к берегам самого северного полуострова Азии – Таймыра. Первая зимовка «Мод» прошла недалеко от села Хабарове, прошла в надежде следующим летом продвинуться вперед, к Берингову проливу, и тем самым сомкнуть кольцо кругосветного полярного путешествия, которого пока еще никому в мире не довелось совершить…
Казалось бы, довольно славы и почестей для одного человека: покорение Северо-Западного прохода и Южного полюса. Но Северный полюс… В мире еще не было человека, которому удалось ступить на оба полюса планеты. Но, главное, оставался неосуществленным дерзкий план, разработанный другим великим норвежцем – Фритьофом Нансеном: вмерзнуть в лед севернее Берингова пролива и продрейфовать с ним до полюса. Именно для этого был построен новый экспедиционный корабль «Мод», повторивший в своей конструкции многие черты знаменитого «Фрама»