Борис Александрович Алмазов
Лягушонок
Пристрастился Тимоша Есаулов стругать. Ещё весной попала ему в руки чурка, на корабль похожая. Он кухонным ножом подровнял её немного, мачты приладил — получилась каравелла, совсем как та, на которой Колумб Америку открыл.
Показал Тимоша каравеллу деду Аггею. Дед всегда у своего дома на завалинке сидит, корзины плетёт. Он в войну у фашистов в плену был, там его искалечили: ноги у него отнялись, не ходят. Вот он и сидит — корзины плетёт.
Дед Тимошкину каравеллу похвалил:
— Чистая работа! Одно слово — модель!
С того дня Тимоша всё стругал да стругал. Коня выстругал. Собаку. Домик по брёвнышку сложил, столярным клеем склеил. Крыша тесовая, ставни и двери на петлях, открываются.
Попала ему в руки книжка про корабли, так он стал по картинкам разные суда вырезать. Целая флотилия уже на окне стоит.
Утром идут хуторяне в поле и смотрят: что Тимоша нового выстругал? Все Тимошины изделия на окне дедова дома стоят, а дед прохожим пояснения даёт.
Одна беда: не хватает у Тимоши инструмента. Рубанок, правда, есть, плоховатый, буравов пара, а вот ножа хорошего нет. Кухонный за два месяца сточился почти весь, да и ручка у него неудобная, мозоли набивает. Вот у Антипа, сына деда Аггея, нож так нож! Антип слесарем в мастерских работает и нож этот сам сделал, там и лезвия лучшей стали, и подпилки, и буравчики, и шило, и ножницы! Таким ножом не то что корабли — кружева вырезать можно. А главное — ручка удобная, ухватистая, не то что у магазинных ножей.
Ну да ничего! У Тимоши и кухонным ножом получается неплохо. Валька Кудинов вон как к Тимоше пристаёт: «Давай меняться! Давай меняться!» Уж чего он за эти корабли не сулил, даже радиоприёмник на батарейках.
— На что тебе, Валёк, корабли-то эти? — спросил его Тимоша.
— В Москву на выставку пошлю! — сказал Валька. — Мне за них грамоту дадут.
— Да ведь не ты ж их вырезал! — сказал дед.
— Ну и что?
— Горазд ты на чужом горбу в рай скакать! — ответил дед и больше с Валькой не разговаривал.
Только плести стал быстрее да руки у него так затряслись, что несколько пруточков сломалось. Тимоша знает: как у деда начнут в пальцах лозины ломаться, значит, расстроился он.
— Ты, дедуня, не сомневайся! — сказал Тимоша. — Я с Валькой меняться не стану. Лучше вон детишкам маленьким раздам — пускай в пруду балуются с ними.
Но только расставаться с кораблями Тимоше было немножко жалко, да и не вся флотилия ещё изготовлена.
Вот сидят они с дедом на завалинке, в тени. Разговаривают о том о сём. Дед донышко у корзинки заплетает, а Тимоша корму у фрегата выстругивает.
Ослепительно сияет белая пыльная дорога. Тихо в хуторе. Жарко. Только подсолнухи тянутся к солнцу да маленькие мальчишки, сидя в колеях, сыплют пыль на свои бритые макушки. Кто больше холм насыплет, тот и победит. Того из конца в конец улицы все по очереди будут на закорках возить. Тимошка уже в эту игру не играет. Вырос.
Вдруг к мальчишкам Каська Мотнев подбежал. Руками замахал, зовёт куда-то, показывает что-то. Каська — самый суматошный мальчишка на хуторе. Недаром у него прозвище — Звонарь. Он все новости, все слухи первым узнаёт и по всему хутору разносит.
Мальчишек как ветром сдуло. Дед Аггей перестал плести и сказал Тимоше:
— Ну-ко, Тимофей, поглянь: кудай-то они? Не наделали бы пожару.
Тимоша положил нож и кинулся искать мальчишек. Он пробежал переулком и за Кудиновым куренём увидел сгрудившихся пацанов. Они что-то рассматривали.
Тимоша протиснулся в середину.
В центре стоял Валька Кудинов и давал объяснения:
— Это научное достижение! Ещё никто в мире не мог вырастить лягушонка в пузырьке! Может, я этого научного лягушонка в Москву повезу! Мне премию дадут и по телевизору покажут. А, резчик-позолотчик! — увидел он Тимошку. — Иди смотри! Это тебе не чурочки стругать.
Он протянул Тимоше плоский пузырёк из-под одеколона. Там, распластавшись в мутной тесноте, сидел маленький серый лягушонок с тоненькими прозрачными лапками.
— Потляси! — сказал беззубый Христя Беглый. — Он длыгаться будет.
— Ух ты! Как же ты его туда засадил?
— В том-то и штука! — Васька Калмыков говорит. — Горлышко-то узенькое, только спичку можно просунуть, а лягва здоровая…
— Ха! — отвечает Валька. — В большую-то бутылку любой дурак может лягушонка посадить. А тут научное достижение. Я в пузырёк махонького головастика затолкал, а уж он там сам вырос.
— Видал! — ахнул Христя.
— Я, конечно, воду менял, подкармливал его…
— Вот у человека терпение! — говорит Васька. — Это ж надо: и воду менять, и подкармливать.
— Ещё бы! — отвечает Валька. — Тут без терпения и браться нечего. У меня, может, десять головастиков в пузырьках сидели, да все передохли, а этот вот выжил. Значит, эксперимент получился.
Все мальчишки после таких научных слов даже замолчали.
— Вот я вам показать вынес, а то, думаю, и этот сдохнет, вы так ничего и не увидите!
— Ловко! — сказал Тимоша и пошёл обратно к деду на завалинку.
— Там Валька научного лягушонка показывает, в пузырьке вырастил! — И он рассказал деду про Валькин опыт.
— Сидит, значит, — вздохнул дед и примолк.
Он не удивился, не похвалил Вальку за терпение. И пруток в его больших пальцах вдруг хрустнул и сломался.
![Девять возвращений [Повести и рассказы]](/storage/book-covers/ed/ed7af831d7446cc273c19395f0b07a748a40724c.jpg)
