Одиссева Пенелопа
Лягушка, не царевна!
"В некотором царстве, в некотором государстве, жила-была..."
Нет, не так. Как-то слишком официально. Мммм, а если...
"За темным-темным лесом, в темном-темном болоте, на темной-темной кочке..."
Брр, еще хуже! Сказка-ложь, не ужастик! И кто сказал, что ложь? Попытаюсь в третий раз ...
Посреди одного из самых уважаемых государств Тридесятого Царства расположился вековой Лес. На западе выходит он к Долгим Долам, где не раз теряли верных скакунов местные богатыри и проезжие королевичи; на востоке обрывается высокими скалами Синего моря, с которых любят петь свои чарующие песни русалки. Северная сторона Леса подступает к столице Тридесятого - Златограду, и с золотых шпилей сторожевых башен видны макушки самых высоких деревьев. А на юге Лес окружен болотом. Появилось оно на месте речки Смородинки: некий царевич додумался утопить там двенадцатиголового Змея Горыныча, - и легендарная река стала постепенно затухать. Протухать, то бишь.
О чем это я? Сказ не о речке, и даже не о болоте, образовавшемся на её месте. Хотя, косвенно болото в моей истории роль сыграло...
Царь Тридесятого, Ермил Светлоголовый (прозвание, метко дарованное народом, очень подходит нашему царю, и не столько за светлые мысли, касаемые устройства Царства, приходящие ему в голову, а сколько за лысину, коей еще будучи царевичем обзавелся Ермил, неудачно воспользовавшись волшебным зельем для смены цвета волос); так вот: Ермил Светлоголовый подавился однажды вишневой косточкой.
Сей неприятный факт привел царя к мысли о скоротечности жизни и необходимости передачи престола в хорошие руки. Не то, чтобы не было у царя наследников - были, только Царство одно, а сыновей трое.
Старший, Богдан, как водится, самый сильный и умный - именно он Змея в Смородинке утопил. После того Горыныча объявил он себя змееборцем великим, да по всей земле клич пустил: кто Змея увидит, пусть сразу же Богдана зовет. Только если у Змея меньше двух голов, просьба не беспокоить: царевич по мелочам не разменивается.
Средний, Митрофан, и так и сяк - да слыхали вы о нем, его еще "недорослем" кличут. Вместе с заморским гувернером мистером Чарльзом бабочек ловит, под стекло сажает. Говорят, изучает эволюцию: как от гусеницы до красоты такой бабочка доросла. Все дворцовые грядки с капустой этими гусеницами насадил - пролетали мимо нас воробушки городские, начирикали о том рае.
Младший, Иван, и вовсе - дурак. Целыми днями на печи лежит, да книжки читает, благо в Тридесятом библиотека от деда Ермила, Ивана Умного, осталась. А коли выйдет на двор Иван-дурак помочь: дрова отцу-батюшке для баньки наколоть, али ковер-самолет какой от моли и пыли перетрясти, так все одной рукой, в другой завсегда книжка зажата.
Бывало, спросит царь Ермил:
- И чего мой младшенький делает, что читает?
А Иван ему непонятную тарабарщину как выдаст! Вот и перестал Ермил спрашивать, что с дурака возьмешь?
Думал-думал Ермил, кому царство оставить, каким испытанием сыновей испытать, да придумал...
Прекрасным летним вечером нежилась я на кочке своего любимого болота. Вечер был тёпл, комары и мошка сами в рот прыгали. Ах, да! Позвольте представиться - Лягушка. Ой, что вы! Ну, какая же я царевна? Мало ли, говорящая, у нас и коты сказки рассказывают - заслушаешься (правда, сначала им надо от старого дуба по золотой цепи к русалкам налево сходить...)! Нет-нет, из икринки родилась, икру мечу и под корягой помру, увольте меня от политики... Хватит, натерпелась интриг. Откуда знаю? О чем и речь! Все в тот вечер и началось.
Сижу себе на кочке, на заходящем солнышке греюсь, вдруг - бзынць! - стрела прямо передо мной втыкается! Представьте себя на моем месте. Вы сказали ***? Вот-вот, примерно и я так выразилась. Чуть культурнее, конечно, все же дама. Соседки врассыпную, а мне тяжко, зарекалась ведь - больше килограмма мошки зараз не съедать, пузо лапкам шевелить мешает...
Не успела отпрыгнуть от золотой стрелы. Сидела и рассматривала её: какой дурак, мол, добро на болоте разбазаривает? Окромя нас, лягушек и жаб, из живности тут только пиявки. Кулики с журавлями и те предпочитают подальше от змеева смраду держаться.
- Куда золотая стрела привела меня? Где моя суженая? - раздалось с берега, и ветки ежевики неохотно выпустили к болоту царевича Ивана.
То, что это именно он, сразу догадалась: с книжкой в руке токмо Иван по нашему Тридесятому ходит.
- Ква? - удивилась я, выпучив глаза на Ивана, подходящего к кочке и вынимающего кружевной шелковый платок.
- Видно, карма у меня такая, - вздохнул царевич, склоняясь надо мной с платком.
- А-а-а! Помогите! - заорала я, судорожно вцепившись лапками в древко стрелы, - Ты, дурак, положь меня на место! Ишь, чего удумал! Да зачем я тебе нужна-а-а?
- О, верно, не простая лягушка! Девица-красавица, тебя Кощей заколдовал, да?
- Ничего я не девица! Ква! Я уже три раза икру метала... - гордо квакнула я.
А насчет красавицы, он прав. Кто на болоте жирнее и зеленее меня? Нет таких, если жаба какая...
- Где-то я читал, если лягушку поцеловать, она превратиться в царевну, - задумчиво потер лоб Иван, завернув меня в платочек, - но, не волнуйся, я тебя понимаю. Думаешь, мне приятно, так прямо подойти к незнакомой девушке и целоваться лезть?