По вечной земле, кряхтя и стеная, шагая по миру пешком,
Усталые ноги до крови стирая, ложь постучалась в дом.
Она очень тихо просила погреться, вода ей нужна и еда,
Сделав три шага, выбрала место и осталась в нём навсегда.
Дом в паутину легко нарядила, семью погрузила в сон.
Чёрной вуалью радость накрыла, поставила счастью заслон.
И посчитав, что она победила, с бриаровой трубкой во рту
В кресле-качалке ложь задремала, отравив дом и мечту.
В этом детективе, как у Алисы в Зазеркалье, всё не то, чем кажется. А если вдруг покажется тем, то знайте, это точно не то, что совсем наоборот. Словом, если вы найдёте совпадения, они случайны. Виновата же во всём безудержная фантазия автора, сам же автор к этому безобразию абсолютно не причастен.
Глава 1
Разговор с портретом
– Сволочь, Шурик, ну какая же ты сволочь, – шептала себе под нос Зинка, вытирая рукавом солёные слезы.
Она не обращала внимания на дождь, который противно моросил, основательно подтвердив наступление осени. Листья опали, неприлично оголив стволы деревьев, равнодушно бросая их на растерзание холодов. Это полностью сейчас дополняло Зинкино настроение, ком, стоявший в горле последние две недели, сейчас растворился и превратился в слёзы. Горькие слёзы лились из самой души, она не плакала так даже на похоронах деда.
Зинка с детства знала, что слёзы – это слабость, а слабый человек очень уязвим. Этому научил её дед, как же его сейчас не хватает, как же плохо без него. Он обязательно бы нашёл нужные слова, усадил бы её в кресло в своём кабинете, налил бы чай в граненый стакан с железным подстаканником, гравировка на котором гласила: «Савелию Сергеевичу на долгую память от соратников», и сказал бы: «Ну, давай разбирать твою проблему по косточкам». И сразу же после его разборов она переставала быть проблемой, а становилась просто обстоятельством, которое необходимо преодолеть.
– Ну зачем ты ушёл? – крикнула Зина в пасмурное московское небо, – почему бросил меня?
Небо, словно не заметив этой её истерики, благоразумно промолчало, а Зинка с новой силой стала увеличивать влажность в и так довольно сырой Москве. Сейчас она уже не понимала, по кому плачет – по предателю Шурику или по любимому деду. Дождь разошёлся не на шутку и вместо моросящего душа полился сплошным потоком, поэтому в свой подъезд Зинка уже вбегала полностью мокрая. Пробежала мимо лифта, она не любила это старое сооружение, похожее на голодного дракона, который со страшным скрипом старается проглотить побольше людей, и стала медленно подниматься по лестнице. Она жила в этом доме с самого детства, знала каждую ступеньку: они были широкие, красивые и до квартиры их было ровно сорок. Когда-то маленькой девочкой спускаясь по ним, она представляла себя принцессой, актрисой, а позже и президентом страны, маленькую Зинку дед всегда приучал мечтать глобально. «Понимаешь, Зинаида, – говорил он, – только тот человек, который хочет полететь к звёздам, обязательно поднимется в небо. Наши желания и мечты где-то на уровне метафизического и пока не изучены человечеством, но, поверь мне, загадка успеха любого индивида лежит именно в них». И вот она, невзрачная девушка, и мечтала о красавце-женихе. В её двадцать два года подруги уже побывали замужем, а некоторые, самые шустрые, даже успели развестись, а она продолжала мечтать, стараясь не размениваться на мелочи. Правда, месяц назад ей показалось, что мечты начинают сбываться. Неужели показалось?
Тяжёлая дверь впустила её в пустую квартиру, сейчас она была холодная и неживая, будто умерла две недели назад вместе со своим хозяином, а ведь ещё четырнадцать дней назад дед, шаркая домашними тапками, которые теперь торжественно стояли на тумбочке как экспонат в музее, вышел бы ей навстречу и, мигом оценив обстановку, поставил бы её мир на место. Но деда нет.
Скинув с себя мокрую одежду и закутавшись в махровый халат, она налила горячий чай в дедову кружку и по привычке уселась в огромное кресло в кабинете. Над рабочим столом висел портрет неизвестного Зинке автора, на нём дед, ещё молодой мужчина с огоньком в глазах, одними глазами улыбался внучке.
– Тебя нет, – стала разговаривать она с портретом, – но есть кресло, чай и проблема. Попробую сама. Итак, Шурик, да, я его люблю, но не чувствую от него ответа. Мне кажется, что он просто такой человек – безэмоциональный, мы начали с ним встречаться буквально за две недели до твоей смерти, и я просто не успела вас познакомить. Так вот, он по натуре холодный, не умеет выражать свои эмоции.
Горячий чай и воспоминание о Шурике заставили Зинку улыбнуться.
– Но зато он очень трепетный, – продолжила она убеждать портрет, – мы с Шуриком много разговариваем, ему всё интересно про меня. А ты знаешь, какой он стеснительный, боится ко мне даже прикоснуться. Ещё Шурик постоянно занят, и у него много друзей, с которыми ему необходимо встретиться. Ты думаешь, я его оправдываю, – грустно спросила она портрет на стене, – и скажешь, кто любит, найдёт обязательно на тебя время. Но ведь бывают разные обстоятельства, неотложные, правда? – попыталась она спорить с молчаливым собеседником, но в душе она всё понимала: после смерти деда они практически не встречались с Шуриком, их свидания ограничивались несколькими очень скомканными встречами днём в кафе или он приходил к ней вечером пьяный и рассказывал какие-то невероятные истории. Потом, обняв её, засыпал в гостиной на диване.
