Я с первого взгляда понял, что этот проклятый гриб ядовит. Только отрава одевается в такой кардинальский пурпур, старательно украшает его золотыми прожилками, а потом выставляет себя на всеобщее обозрение в полной уверенности, что никто не рискнет к ней притронуться. Мы оба одновременно заметили его на покрытом гнилью, сочащемся зеленоватой водой пригорке у слоноподобного подножия огромного дерева, одного из тех чудовищ растительного мира, чьи могучие ветви раскидываются далеко во все стороны, словно скользкие и липкие змеи, не отличимые ни от обвивающих их лиан, ни от настоящих змей из плоти.
— Черт побери! — воскликнул Джим.
До развалин, о которых говорил нам Нгала, было уже недалеко, но сумерки начинали сгущаться, а я вовсе не жаждал встречи с диким зверьем, чье рычание мы все время слышали (хотя Джим и утверждал, что это мне чудится). Поэтому я сделал вид, будто поглощен своими мыслями, и продолжал молча идти вперед. Но Джим окликнул меня, и мне пришлось остановиться.
— Что-нибудь не так, Джим?
— Да! О матерь белого слона! Поди-ка сюда, Верной!
Тут я сразу стал очень осторожным (когда Джим упоминает белого слона, всегда лучше быть осторожным). Я обернулся и с удивлением увидел, что он стоит как вкопанный над этой пурпурно-золотой ловушкой. Было уже довольно темно, но вокруг гриба дрожало какое-то слабое радужнре сияние. Не знаю, почему — может быть, меня просто начинала пробирать вечерняя сырость — я дернул плечами под влажной рубашкой, стараясь избавиться от неприятной дрожи. Джим, казалось, был весь во власти странного возбуждения.
— Правую руку прозакладываю, что это лнага!
Как ты думаешь, Верной?
— Вот не знал, что ты интересуешься грибами, — сказал я по-прежнему осторожно. — Они не по моей специальности…
— Чушь! Лнага как раз по твоей специальности.
А если ты за все три месяца твоих исследовашга ничего о ней не слышал, то позволь мне усомниться в глубине и обширности твоих познаний.
Я чуть было не закричал: «Ну вот, тебе мало, что ты нас задерживаешь и мы вместо того, чтобы быть уже в развалинах Нгалы, все еще торчим здесь, в лесу, где нам угрожают дикие звери! Ты к тому же меня оскорбляешь!».
Но ведь оп упомянул белого слопа, а потому я только пробормотал;
— Мне никто ничего не говорил об этом лнаге…
Однако я с тем же успехом мог бы и промолчать — он все равно не обратил никакого внимания на мои слова.
— Гм… м, — промычал он.
— А что это такое?
Он посмотрел на меня с жалостью — так смотрят на младенца, прикидывая, стоит ли принимать его всерьез и что-нибудь ему объяснять. Но решив, по-видимому, что сделать это все же необходимо, он начал длинную лекцию, словно мы были на террасе у Фреда, а не в диких джунглях, на которые спускалась ночь.
— Надо тебе сказать, Верной, что лнагу можно найти только раз в жизни. А можно и ни разу не найти. Многие люди искали ее до конца своих дней, но даже и близко от нее не побывали. Я приехал сюда гораздо раньше тебя (всего на один месяц, сказал я себе, но поостерегся его перебивать), и у меня было время об этом узнать. Нужно быть сумасшедшим, чтобы пройти мимо лнаги, не обратив на нее никакого внимания…
— Почему не обратив никакого внимания? Захвати свою лнагу с собой, если она тебе так нужна, и поторопимся!
Я уже потерял всякое терпение. Да и далекий зловещий рык становился все слышнее.
Джим устало покачал головой.
— Если ты ничего но знаешь о лнаге, то лучше воздержись от глупых замечаний. Любой негритенок сказал бы тебе, что лнагу ни в коем случае нельзя носить. Она тут же рассьшлется в пыль. Иначе говоря, от нее ничего не останется уже через несколько секунд после того, как ты ее срежешь.
Я посмотрел на него с самым невинным видом, какой только сумел изобразить.
— Но в таком случае, Джим, — прости мой вопрос, — что же делают с этой самой лнагой?
Он немного помолчал (это окончательно вывело меня из равновесия-ведь уже совсем стемнело!), а потом задумчиво сказал:
— Я думаю, другой возможности у нас нет, Верной.
В его голосе была мягкость, которая не предвещала ничего хорошего — я знал Джима с детства.
— И что же ты собираешься делать? — возопил я.
— Лнагу надо съесть тут же на месте, — ответил оп с насмешливой улыбкой. — Ты не голоден?
Увидев, что он и в самом деле протянул руку к пурпурному наросту, я больше уже не смог сдерживаться. Я со всего размаха ударил его по пальцам и толкнул. Наверное, нервы у меня совсем расходились.
Джим никак не ожидал такого нападения — может быть, потому, что он гораздо сильнее меня, и мы оба это прекрасно знаем: он потерял равновесие и свалился на мокрую траву.
— Чтоб тебя растоптал белый слон! — взревел он. — Ты что, с ума сошел?
— Это ты сходишь с ума! — закричал я, совершенно не думая ни о белом слоне, ни о том, что я посмел сбить Джима с ног. — Как ты можешь хотя бы подумать о том, чтобы набить себе рот такой мерзостью, от которой на сто шагов несет отравой? И ты что, но видишь, ночь того и гляди застанет нас тут, а до развалин еще неизвестно сколько идти!
Ему, собственно, полагалось бы вскочить и броситься на меня (он уже довел меня до того, что я готов был с ним схватиться), но он ни о чем подобном ые думал. И я еще больше встревожился, услышав, что он говорит совершенно спокойно, словно ничего пе произошло:
![Крестный путь сквозь века [Перекресток столетий, Сквозь века]](/storage/book-covers/72/72f3000a881a849b12bd2a73341feb910e5dad02.jpg)
