Иван Крамской. «Портрет А.С. Суворина». 1881 г.
Он был охранителем. А иногда - и скептиком, и фрондёром. Недруги прозвали его реакционером, цепным псом самодержавия. Ненавидели Суворина не только политические противники, но и те, кто, за неимением собственного, не выносит чужого успеха. Он не был скуп на публичные высказывания: много писал и печатался, любил театр и познал сценический успех как драматург. А ко всему – ещё и вёл дневник.
А нам надо бы разобраться – что охранял Алексей Суворин?
Белинский и Катков учредили в России журналистику как политическую инстанцию, как четвёртую власть. Воспитали читателя, готового проглатывать длинные и серьёзные программные статьи. Но такие читатели всегда наперечёт. Суворин выстроил и возглавил индустрию печати, которая создавала и разрушала репутации, задавала идеологический тон в стране, просвещала.
Суворин создаёт крупнейшую русскую ежедневную газету. Тираж "Нового времени" доходил до 70 тысяч – при населении Москвы в один миллион. Вокруг «Нового времени» – и книги, и популярные городские ежегодники. Среди ключевых авторов – Чехов, Буренин, Меньшиков, Розанов... Каждый грамотный человек в России знал газету «Новое время». И каждый иностранец, интересовавшийся Россией, знал не только о существовании этой газеты, но и о её позиции. По тем временам – популярность небывалая.
Вот она, русская мечта, которая не блекнет перед голливудской: небогатый воронежский кадет, крестьянский сын, становится опорой трона, миллионщиком, первым журналистом империи.
Впрочем, взлёт Сувориных начался в 1812 году, когда на Бородинском поле «ядрам пролетать мешала гора кровавых тел». Солдат Сергей Суворин, как и тысячи его товарищей, получил тогда ранение. Он выжил, вернулся в армию и вскоре стал офицером, дослужился даже до потомственного дворянства. Палат каменных не нажил, из нужды не вышел, но сумел дать сыну образование.
В кадетском корпусе Алексей Суворин твёрдо понял: его призвание – литература. Он схватывал на лету книжную мудрость и хорошо излагал на бумаге собственные мысли. Он постарался быстро перейти на штатскую службу, стал учительствовать. Учителю легче общаться с музами, чем офицеру. В Воронеже Суворин вошёл в круг Ивана Никитина. Поэт провинциального простонародья, а по совместительству – держатель постоялого двора сочинил песню, которую знала вся Россия, да мы до сих пор узнаём себя в этой песне: «Ехал из ярмарки ухарь-купец». Он был и патриотом, и вольнодумцем. Молодой учитель привязался к этим бородатым острословам, к хмельным спорам, к журнальным новинкам и потрёпанным книгам. Суворин навсегда останется в литературе и журналистике, а борода, которая означала принадлежность к демократической фронде, при Александре III превратится в знак официозной благонамеренности.
Суворина записали в вожди «русской консервативной мысли», отвели ему рамочку и полочку в библиотеке. Слова «охранитель» Суворин не стеснялся. Но стереотипное, сатирическое отношение к этому течению ничего не объяснит в личности Суворина. Есть едкая формула Салтыкова-Щедрина: «Держать и не пущать!» В таком духе и воспринимали тех, кто служил престолу и сдерживал революционное наступление на монархию. Но такое восприятие было и неверным, и несправедливым.
После реформ 1860-х годов самодержавная идеология в России не соответствовала реальности. Царь уже не был хозяином земли русской. Росла политическая роль крупных собственников. Среди них мы видим и представителей купеческого сословия, и зарубежных воротил, и сравнительно немногих предприимчивых дворян. При Петре Великом сложилось представление о долге дворянства перед обществом, но после 1860-х потребовались иные пружины и шестерёнки.
Некрасов, наставник Суворина по части литературной предприимчивости, определил этот рубеж: «Порвалась цепь великая...» Несколько веков Русь крепла в презрении к ростовщикам, свысока поглядывала на деньги – и вдруг купец стал хозяином земли русской. А пуще нашенских купцов – иностранные буржуа. Деловые круги России тогда – это преимущественно иностранцы или староверы. И тех и других нельзя считать опорой трона. Русские староверы – угнетённая прослойка, и старые их обиды не преодолены. На некоторых купцов поглядишь – вот она, соль земли. Но если всмотреться – не победители они, сами в себя толком не верят. Бороды подкоротили, университетскую науку превзошли, Европу объездили, а сильнее не стали.
Суворин чувствовал хлипкость нового уклада, основанного на частной собственности, на кредитах и рекламе. Делец по природе своей эгоистичен, государство для него – не ценность, а патриотизм – в лучшем случае осознанная повинность, а чаще – ширма для шашней с вороватыми чиновниками. Русские мыслители неспроста искали «философский камень» в общинном укладе.
Банкротство системы Суворин провидел задолго до Первой мировой, хотя не без воодушевления комментировал реформы начала ХХ века, верил, что в созванной Государственной Думе возродится соборный дух. Он надеялся, что Россия без распрей, без великого пожара приноровится к темпам ХХ века, перевооружится технически и политически. Без распада империи, без войны всех против всех. Суворин выработал простые методы борьбы за собственные идеалы: труд, энергичная работа, завоевание информационного и общественного пространства. Новые читатели, новые соратники, раскрытые таланты, крепкие союзники на шумном Олимпе... Эти устремления обратятся во прах после 1914 года, до которого Суворин не дожил.