Бабка Марья с трехлетним внуком Юриком гоняла на озеро гусей, а теперь неторопливо возвращалась с ним домой.
Шли они с внуком потихоньку, да помаленьку и шли так совсем не потому, что их занимало ласковое утреннее солнце — дел по хозяйству дома пропасть, а потому, что старому да малому в рысь много не набегаешь. По ихней прыти только того и осталось, что гонять на озеро гусей.
Поначалу все внук норовил было бежать передом, но быстро подустал, начал кукситься и теперь тоже тихонько плелся рядом с бабушкой.
А раньше на озеро гусей гонял старший внук Васька, но вот уже третий день мать берет его с собой на свеклу. Нынче-то людям сахару слишком уж много требуется, зубы свои люди совсем беречь перестали, потому-то и загонки с каждым годом становятся все больше и больше.
В нынешний год вышло по полтора гектара на человека. Зайдешь с одного края, другого не видно. Одной-то колупаться на пол-лета, а парню еще зимой двенадцать лет исполнилось — он рядок, другой пройдет, а матери все помощь.
Выходя с Харченкова переулка в улицу, бабка Марья увидела бабку Крупенчиху. Та что-то ковырялась в ограде.
Крупенчиху бабка Марья давно не видела; сказывали, что поехала та в гости к сыновьям и дочерям.
— С гостей вернулась, — заключила бабка Марья.
Да и что ей в самом деле не разъезжать. Села да поехала. И хоть дочь у нее работает дояркой, так внуки у Крупенчихи большие — всегда за хозяйством доглядят.
Вон самая младшая — Верка, и та уже невеста, школу напрок кончит. Девка большая — все по дому сделает.
Потому Крупенчиха и разъезжает по гостям.
А тут вот который год собираешься в Белибердянск, да что с того толку. Собираться-то собираешься, да никак не вырвешься.
Правда, кроме Белибердянска бабке Марье шибко-то ехать некуда, свои дети все рядом живут. А в Белибердянске у бабки Марьи живет, сестра родная. И езды-то до Белибердянска от станции всего два часа, да некогда все — все дела с ног валят. А не дела, так хворь. Собралась в эту зиму кое-как, да расхворалась некстати. Вот тебе и съездила. Летом же — огород. Да и за внуком еще нужен глаз. Сноха только зимой дома сидит. Летом же все на полосе торчит.
Правда, внука можно бы на время в детский сад определить, так опять же сноха говорит: «Прям, по гостям посеред лета разъезжаться. Будто дела нету!» Вот и поговори.
Так вот и откладывается уже который раз поездка в Белибердянск.
— Здорово, подруга, — подойдя к ограде, заулыбалась бабка Марья. — А я вот гусей на озеро с мальчонкой гоняла, назад с проулка выхожу, вижу, Пелагея дома, по ограде уже снует, дай-ка, думаю, подойду — давненько я что-то ее не видела. Чай, подруга, с гостей вернулась? Слыхала я, что по гостям ты нынче разъезжала.
— Здорово, здорово, — обрадованно отвечает Крупенчиха, обтирая руки о подол фартука. — Да ты проходи, проходи в ограду-то, чего же ты на улице стоишь.
Бабка и внук вошли.
— А я, подруга, только что вчера с отпусков своих вернулась. К сыновьям да к дочкам в гости ездила, на внучаток глядела — всех перепроведовала. Весь белый свет пообъездила-пооблетела. Теперь мне и помирать не страшно.
И Крупенчиха с ходу начинает бойкий рассказ про свои путешествия и о том, как в поезд села, и о том, как с него потом слезла, и о том, какие в поезде были попутчики, да что те попутчики говорили, да что она сама им говорила, и так далее и тому подобное, и все это пересыпая такой массой подробностей, что не то что за день, за год всего, возьмись слушать, не переслушаешь.
— Что и говорить, досыта по гостям-то накаталась-наездилась. А теперь вот я дома.
Тут Крупенчиха делает перерыв.
А бабке Марье тоже хочется поделиться своими заботами-, целый день одна, по соседям же живет все народ молодой, стариков не держат, а со внуком-то много ли натолкуешь.
Поэтому бабка Марья, пользуясь перерыбом, начинает свое рассказывать:
— А я, милая моя, говорила уже тебе, гусей отгоняла с внуком вот на озеро. Допречь-то гусей отгонял старший — Васька, да вот Ваську мать на свеклу берет — теперь гонять нам.
А гуси-то нонче совсем неважно вывелись. Совсем неважно. Только и осталось от четырех гусих десять гусенят, да и то трое так совсем никудышные. Один до того квелый, того гляди не сегодня завтра подохнет.
А склались хорошо, хорошо склались. Да ведь что толку, половину болтуны.
А как в прямушку их высадили, так крыса натакалась на них, натакалась, милая моя, да так пять штук и утащила. Да двое где-то на озере отбились.
А когда склались, думали, ну гусей нонче не пересчитать, а их вот на тебе — десяток осталось, да и с теми неизвестно, что будет. Вон оно как дело-то с гусями. А ведь до того хорошо гуси водились, до того хорошо — по сорок, а то и больше бывало. В осень рубить уморишься, перо дергать умаешься.
А теперь, на тебе — ни мяса, ни пера.
Я Таське говорю: «На кой леший их держать, когда толку никакого нет. Порубить надо. Одна кругота с ними.
Больше-то ничего. Кружишься, кружишься, а толку-то никакого».
И уже четвертый год, подруга, такая вот песня с гусями.
Да и к чему их держать, ну посуди сама. Что ли пять девок во дворе на выданье. Были бы девки — тогда другое дело, тогда плачь, а держи. А так и не к чему. Перины-то справлять некому. Вот и говорю Таське, снохе-то: «Все, нонче с гусями последний год. Хватит с ними ручаться».
![Приключения Сэмюэля Пингля [с иллюстрациями]](/storage/book-covers/fc/fc39a5abae6443457fe1ac7d2fcc954d4e486557.jpg)
