— Кто хочет мороженого? — весело спрашивает мой отец, заходя на кухню, где мы с сестрой заканчиваем приготовления к ужину.
Моя намыленная рука взлетает вверх еще до того, как отец успевает закончить фразу.
— Я!
Что угодно, лишь бы выбраться из этого дома, даже если это всего на тридцать минут или около того.
Сейчас вечер пятницы, и у меня нет возможности покинуть дом до вторника, когда я повезу продукты миссис Фрайзер, а это занимает не более двух часов. Два часа в неделю вне дома.
Мне тринадцать, и я задыхаюсь в четырех стенах.
Отец улыбается еще шире, в уголках глаз собираются морщинки.
— Заканчивайте, и мы отправимся.
— Стоит ли Ханне так поздно употреблять сахар? — протестует моя сестра Лорен. — Это для нее время отбоя.
Сестра на пять лет старше меня, хотя ведет себя так, будто старше на десятилетия.
Я подавляю свой хмурый вид, пока яростно чищу кастрюлю, сдерживаясь, чтоб не огрызнуться ей и не получить ремнем от отца.
Почему она всегда вмешивается? Она не моя мама, поэтому я никогда не понимала, зачем она всегда старается вести себя так, как сейчас. Моя старшая сестра Челси говорит в такой манере потому, что была рождена с необходимостью командовать кем-то, находящимся рядом, а я и есть этот кто-то. От этого я чувствую себя великолепно? Неа. По крайней мере, через пару месяцев она выйдет замуж, и я избавлюсь от нее.
— Пффф! — не соглашается папа. — Ей тринадцать, давайте выберемся отсюда в этот пятничный вечер!
Лорен не слишком счастлива, что проиграла, но держит свой рот закрытым по тем же причинам, что и я.
Прямо сейчас я очень хочу показать язык ей в спину. Если бы папы не было в комнате, наверное, я бы так и сделала.
Мы загружаемся в машину. Мама садится на переднее сиденье, а Лорен посередине. Место рядом с ней, которое принадлежало Челси, пустует. Я следую за ней и сажусь на заднее сидение. Хотя я и не против, мне нравится, когда рядом со мной никто не сидит.
Мне всегда казалось странным, что мы рассаживаемся в машине по очередности рождения, но, опять же, ко многому, что происходит в моей семье, у меня есть вопросы. Конечно, я их не задаю. Я очень рано выучила урок не задавать вопросы вслух, но непонимание заставляет меня чувствовать себя посторонней в своей семье. На самом деле, я чувствую себя так везде.
Пока мы едем, я наслаждаюсь пейзажем за окном, впитывая внешний мир, пока могу.
Когда мы прибываем на место, мне становится легче от того, что кроме нас здесь больше никого нет. Я ненавижу, когда люди глазеют на нас. Мы отличаемся от них, и они это знают и осуждают нас за это.
У всех женщин в моей семье волосы заплетены в длинные косы, спускающиеся по спине. Одежда, которую мы носим, это либо платье, либо блузка с юбкой, препятствующие выставлению напоказ «слишком много» кожи, даже в самый разгар лета. Мама полагает, что большинство девушек не из нашей семьи или церкви «одеты слишком открыто, где их скромность?». Это одна из причин, почему мы на домашнем обучении: они не хотят, чтобы мир оказывал влияние на их детей и нарушал нашу консервативную христианскую веру.
Папа делает для нас заказ. Мне кажется это нечестным, по большей части потому, что мне всегда хотелось попробовать радужный шербет. Я даже не уверена, что мне бы он понравился, просто он всегда привлекает мой взгляд. Меня всегда притягивают цвета.
Мне достается мятное с шоколадной крошкой. Снова. Большой сюрприз. Это то, что нравится моему отцу, и это то, что достается и нам. Даже моей маме.
Мы сдвигаем два маленьких стола, чтобы всем поместиться вместе. Я прислоняюсь спиной к стене, медленно облизывая свой рожок, в надежде продлить время нахождения здесь.
Мы молчим. Мы должны вести себя так на людях; отец не одобряет шум. Мы должны быть почтительными и не создавать беспорядка.
Я слышу, как они заходят, прежде, чем вижу их. Громкие шаги, хотя смех еще громче.
Компания подростков за окном попадает в поле моего зрения. Один из них открывает дверь, и громкость их голосов контрастирует с тишиной в помещении. Это потрясает мои чувства.
Папа хмурится в неодобрении. Мама накрывает его руку своей и потирает ее большим пальцем, пытаясь успокоить его волнение.
Первой я вижу девушку, единственную в компании. Она смеется, пока один из парней, который вдвое больше нее, обхватывает ее за шею и ерошит ей волосы. Еще громче смеясь, она отталкивает его от себя.
Я не совсем уверена, но мне кажется, что она ближе к моему возрасту, но в то же время ох как далеко. У нее длинные волосы, прямо как у меня, но если мои скучного песочного цвета, то ее блестящие, каштановые с золотым отливом, свободно ниспадающие с плеч. Ей приходится постоянно убирать их ото рта. Мои глаза скучного орехового цвета, тогда как ее прекрасные бледно-голубые. На ней короткие шорты и рубашка, завязанная спереди, немного открывающая ее живот.
