Лебединое лето

А где прощение грехов, там не нужно приношение за них.

Послание к Евреям, 10:18

Бетси Байерс родилась 7 августа 1928 года, по ее собственным словам, в тот самый год, когда на свет появились жевательная резинка и Микки-Маус, и тоже добилась немалых успехов. Она написала 62 детские книги, получила множество наград за свое творчество, а в 1971 году за книгу «Лебединое лето» ей присудили самую почетную американскую премию, которую только может получить произведение для детей, — медаль Ньюбери.

Как и многие другие мамы, она начала писать детские книги после рождения трех дочек и сына. Есть у нее и еще одно увлечение. Бетси и ее муж-профессор оба летчики-любители, и их маленький самолетик стоит прямо рядом с домом в Южной Калифорнии, где никогда не бывает зимы. Вернее, дом стоит прямо рядом с маленькой взлетной полосой. Сейчас Бетси давно уже бабушка, но она продолжает писать и летать, а две ее дочери тоже пишут детские книги.

«Лебединое лето» — история грустная, но вместе с тем и счастливая. Как и сами лебеди — прекрасные, величественные птицы с невыносимо печальной песней. Это история девочки-подростка, переживающей самое трудное время в жизни — период взросления. Еще вчера ты — веселый, всем довольный ребенок, а сегодня проснулась, и весь мир (включая тебя саму и твои обожаемые кеды) — ужасен. И скажем прямо, жизнь и правда не мила, если у тебя еще вдобавок умерла мама, папа живет далеко, приезжает редко, и ты его почти не знаешь, а маленький братишка после тяжелой болезни сильно отстал в развитии и совсем не умеет разговаривать.

Вот и приходится Саре отправляться на поиски — не только пропавшего, заблудившегося в лесу брата, но и на поиски самой себя и новых отношений с миром. Ей предстоит убедиться, что не весь мир против нее и ее братика. Что, когда слабый нуждается в помощи — а он в ней всегда нуждается — на помощь приходит весь городок. Чарли — отсталый, бессловесный и бесполезный — оказывается той драгоценностью, найти которую мечтают все.

И тут происходит еще одно чудо, чудо прощения. Сара искренне верит, что именно Джо, парень из ее класса, украл у маленького, беззащитного Чарли его любимые часики — в сущности, все, что у него есть. Но когда девочка узнает правду, у нее хватает мужества попросить прощения. Хоть и стоит ей это немалого труда.

Попроси прощение, и оно тебе будет даровано. Получи прощение, и сам научишься прощать. Может быть, Саре когда-нибудь удастся простить отца за то, что, как ей кажется, он бросил своих детей. Покаяние и прощение — сила куда более действенная, чем вечная фигура умолчания, за которую ратует мама подружки, считая, что «такие вещи лучше как можно скорее предавать забвению».

Хочется надеяться, что скоро Сара, как гадкий утенок, действительно превратится в прекрасного лебедя, и дело тут не во внешности, а в том, что ее чувства, умение любить и сострадать, претерпевают самые серьезные изменения, взрослеют, становятся настоящими. «Господи, я же за лето ревела раз сто, — говорит сама себе девочка. — Я ревела над своими большими ногами, над тем, что я тощая, что у меня кривой нос — я даже из-за идиотских кедов плакала! А теперь случилась настоящая беда — и слез больше не осталось».

А как же Чарли? Чарли нашелся, и хочется верить, что те девочки и мальчики, дяди и тети, которые, бросив все свои дела, искали его так долго, больше не станут дразнить малыша или отворачиваться от него при встрече. И не страшно, если Чарли не умеет говорить, в глазах младшего братишки не только Сара, но и всякий другой (только захоти) может прочесть всю гамму обычных человеческих чувств — удивление, страх, восторг, печаль и радость. А еще там скрывается надежда, надежда на понимание. Ведь именно этого ребенку сильнее всего не хватает.

Сара Годфри валялась на кровати и примеряла шарфик на голову пса Бойси.

— Бойси, подбородочек повыше, трудно тебе, что ли? — уговаривала она, приподнимаясь на локте. Пес был старенький, все время спал — и теперь он лежал на боку, с закрытыми глазами, пока девочка приподнимала ему голову и повязывала шарф.

Ванда, ее сестра, сидела у туалетного столика и причесывалась.

— Оставь Бойси в покое, — посоветовала она.

— А мне больше делать нечего, — отозвалась Сара, не оборачиваясь. — Хочешь посмотреть шоу?

— Да не особенно.

— Шоу называется «Многоликий Бойси».

— Теперь я точно знаю, что не хочу.

Сара подняла псу голову, аккуратно завязав концы шарфа у него на шее:

— Итак, мы с гордостью представляем на суд прихотливой публики первое лицо Бойси — «русская крестьянка»! Ту-ду-ду-дум!

— Отстань ты от него.

— Но он обожает участвовать в шоу, правда же, Бойси? — Сара развязала шарф, расправила его и аккуратно приладила псу на лоб. — А сейчас нам предстоит увлекательное путешествие далеко на восток, где Бойси явит нам свое второе лицо — образ «таинственного индуса»! Ту-ду-ду-дум!

Ванда со вздохом обернулась и взглянула на собаку.

— Жалостное зрелище. На человеческий счет бедному псу восемьдесят четыре года, не меньше. — Она встряхнула баллончик со спреем и побрызгала волосы. — И вообще, это мой шарфик, я иногда его ношу.