Меня зовут Алена. Мне двадцать с лишним лет… больше лишних лет, чем хотелось бы на самом деле… Я отношусь к околотридцатилетним женщинам. Не гламурная красавица, но и не уродина. Таких как я называют симпатичными, а выражаясь современным сленгом – «ничо так». Мужчинам я нравлюсь благодаря своей харизме и острому уму.
Я расскажу любопытную историю моей жизни, немного грустную, а если начистоту – совершенно дурацкую… Дурацкую, поскольку в ней почти нет позитива. Точнее, он есть, но его мало. Может, кто-то из вас пожалеет, что истратил деньги на эту книгу, а кто-то испугается, узнав на этих страницах себя. Я не стану ничего приукрашивать, пусть будет все в меру откровенно…
Итак, дорогие друзья, я поделюсь с вами рецептом: как из ангелочка превратится в конченую суку. Не надо морщиться, я чувствую, что словосочетание режет ухо, но ведь из песни слов не выкинешь!
Мой папа, Иван Павлович, когда я выражаюсь грубо, становится очень грустным, и, глядя на меня усталыми, измученными глазами, тяжело произносит: «Я ведь тебя совсем не так воспитывал». Есть в его интонации что-то безысходное… Да, правда, папа меня совсем не так воспитывал… Он хороший человек, мне его даже жалко иногда. Но, с другой стороны, он творец своей судьбы, и все горести, которые он хлебнул в жизни, спровоцировал сам! Он не справился по вине моей мамы!
Моя маменька – пчелка Майя. Ее действительно зовут Майя, и трудится она аки пчелка. Папа не любит, если я говорю о ней в таком тоне. А я не могу иначе… Сверхурочная работа мамы – одна из ступеней на пути моего становления «КС».
«КС» – это аббревиатура, сокращение от словосочетания «конченая сука». Как-то все сумбурно… начну с самого начала…
Итак, детство… В нашей квартире стоит древняя стенка, антресоли в которой хранят фотоальбомы. В семейном архиве снимки никому не нужные и никому не интересные, кроме меня. На потрепанных прямоугольниках веселые картинки: я в пеленках, я в три года в компании попугая и обезьяны, я на лошадке, я в первом классе… и так далее. Обычная жизнь маленькой девочки, растущей в среднестатистической семье.
Я была послушным хорошим ребенком. Носила бантики и нарядные коротенькие платьишки. Глядя на меня, старушки умилялись и всегда пихали карамельки и ириски. Меня это раздражало. Я смотрела на их сморщенные лица и на щели-рты, из которых слышалось сюсюканье: «Ай, какая маленькая принцессочка! Мамина помощница растет!». Мне хотелось схватить детскую лопатку, которой я ковырялась в песочнице во дворе, и шлепнуть со всего размаху по беззубому рту! Но я ни разу так не сделала: не позволяло воспитание! Чутье мне подсказывало, что приступ агрессии приведет к чему-то очень нехорошему. Я замирала, глядя на навязчивых старушонок, и терпела их внимание.
– Стесняется, – оправдывала мать, натянуто улыбаясь, мое состояние истукана.
– Поди, болеет чем, – шептались между собой дряхлые соседки.
Мы были не бедны, но и не богаты. Папа преподаватель, а мама… администратор в гостинице. Радушная хозяйка города! Она была очень общительная. Больше всего на свете любила общаться с приезжими командировочными мужичонками. Это – нескучная часть ее сирой и унылой жизни. Особенно обременило ее и без того тягостное существование рождение дочери, то есть меня… С чего я взяла?
Я сделала такой вывод из-за ее постоянных ссор с папой. Она совсем не стеснялась того факта, что я все слышу… Мне было очень плохо от этих скандалов! В самый разгар родительской перепалки я забивалась в угол между диваном и стеной, и сидела в своем укрытии, почти не дыша, обхватив колени.
Помню очень досконально одну из ссор: папа задержался на работе, и это вызвало приступ агрессии у матери. Она сидела на диване в зале и нервно дрыгала ногой, уставившись в пустоту. Хлопнула входная дверь, она вздрогнула и начала покусывать губы, готовясь к нападению. Наконец в комнате появился папа.
– Почему ты задержался? Где ты был? – спросила мать очень строго, будто перед ней мальчишка-школьник, заигравшийся во дворе.
– Я был на работе, – спокойно ответил папа и развернулся, чтобы уйти на кухню, ведь после затянувшегося рабочего дня его желудок требовал пищи.
Мать не устроил его исчерпывающий ответ, и она раздраженно бросила ему в спину:
– Скажи мне правду!
– Я говорю правду, – устало выдавил папа.
Я сидела в кресле и смотрела телевизор. Это было основное мое занятие, когда рядом находилась Майя. Она усаживала меня к говорящему ящику и строго-настрого запрещала передвигаться по дому. Правда, иногда я оставалась в своей комнате.
В продолжение назревающего скандала мама вскочила с дивана и подбежала ко мне, схватив за руку, стала встряхивать как плюшевую игрушку и выговаривать отцу:
– Ты совсем не занимаешься ребенком! Она вырастет дебилом!
– Ну что ты говоришь?!
– Она и твоя дочь! – не унималась мать.
– Я знаю.
– Почему только я должна ей заниматься? Я задыхаюсь…
– Ты больна? – спросил папа, стараясь выглядеть обеспокоенным.
Мать смерила его презрительным взглядом и сухо произнесла:
– Нет. Я задыхаюсь от отсутствия свободы!
После этой фразы она разжала свои тонкие пальцы и освободила мою руку. Я нырнула в укромное местечко между стеной и диваном и затаилась. Я чувствовала, что начинается привычная семейная гроза.
