Пролог
Очнулся я от нескольких факторов: от боли в боку и руке, а также от чириканья голосов над собой… или рядом. Никак не могу определиться, сознание плавает.
Я ещё не полностью пришёл в себя, из-за сильной слабости не было сил даже открыть глаза, но уловить, что говорят на неизвестном мне языке, причем это делали явно какие-то малолетки, смог. Тут у меня невольно вырвался стон, и я открыл глаза, разглядев головы двух вихрастых, нечёсаных и грязных мальчишек, что присели рядом и явно снимали с меня одежду. Один держал в руках что-то вроде пиджака, а другой сворачивал рубашку с явными следами крови. Кто-то ещё дергал меня за ногу, и я понял, что лишился обуви, когда моё обнаженное тело приласкал ветерок. Мальчишки, заметив, что я очнулся, спокойно встали и направились куда-то в сторону. Их, кстати, было трое, последний нес обувь, явно мою. Про таких, как я, говорят: «у него фотографическая память». Не знаю, встречусь ли я ещё с этими наглыми ворами, обирающими раненых и ослабленных, но я попытаюсь им напомнить о нашей встрече. Лица запомнил.
Мне едва хватило сил, чтобы повернуть голову и увидеть, как они исчезли среди металлолома, ранее явно бывшего какими-то механизмами. Я в этом не особый спец, хотя пилот и со стажем, однако в этих механизмах прослеживалась обтекаемость летных аппаратов, но вот уж больно они были большими и незнакомыми. Какими-то неземными, я бы сказал.
Вокруг был мусор – и, судя по тому, что во многих местах что-то острое впивалось мне в тело, я на нём и лежал. Сознание по-прежнему плавало, и я никак не мог сосредоточиться, всё было непривычно, но какая-то странность явно ускользала от моего сознания. Наконец я сообразил поднять голову и посмотреть на небо, вернее на красно-жёлтое солнце. Не знаю, где находился, но я явно был не на своей родной планете. Да и последнее, что я помнил, перед тем как очнуться здесь, давало понять, что мне дали ещё один шанс.
Голову было трудно держать, и я уронил её на грудь. То, что это было не моё тело, то есть не пятидесятитрехлетнего крупного мужика, а костлявого мальчишки лет десяти на вид, я встретил с некоторым безразличием, сил удивляться просто не было, после чего потерял сознание.
Осторожно выглянув, я быстро осмотрелся. Так называемая «улица» между остовами летательной техники была пуста, только ветер трепал изодранный пакет, зацепившийся за выступ на корпусе чего-то остроносого со срезанной кормой. Понять, что это ранее было, трудно, вся эта техника, включая наземную, – я видел раздавленные грузовики в завалах – лежала в несколько рядов. Например, на этой улице высота доходило до сорока, а где-то и до пятидесяти метров. Однако как ни крути, вся она была мне незнакома, и определял я её наугад. Например, огромный остов мог принадлежать только судну, ранее бороздившему просторы вселенной. Вычислил я это просто. Для воды обтекаемость не та, да и киля не было. Чтобы в воздух такую махину поднять, это постараться надо, но вот когда я заметил на корме дюзы, а на бортах места для орудийных башен, всё как-то быстро встало на свои места.
Вчера, когда очнулся в новом теле, первое время я старательно приходил в себя и проверял состояние тела. Травмы были довольно серьезны, тем более без надлежащего медицинского ухода. Руку и бок мне разбороздило что-то острое, причём глубина и рваные края ран были схожи. Кровь уже не текла, хотя, судя по общей слабости, потерял я её изрядно, но сукровица ещё сочилась. Мне понадобился час, чтобы собраться с силами и попытаться встать. При этом приходилось контролировать каждое движение. Причина проста, ранее я был верзилой, чуть-чуть недотягивая до двух метров, а тут мальчишка, который даже до полутора метров не вытянулся, хотя где-то был близко. Может даже метр тридцать.
Скрипя и хрустя мусором, я встал на ноги и понял, что это для тела не привычно, острые края разного мусора сразу же впились в нежные подошвы. Боль я чувствовал всюду, и на руке, и на боку, и на подошвах, это ободряло. Живой. Когда ты уходишь из жизни по своей воле из-за трагической ошибки планирования, можно сказать из-за случайности, то второй шанс открывает дорогу к жажде жизни. Поэтому, несмотря на желание тела где-то прилечь и умереть от слабости, обезвоживания и сильной кровопотери, я усилием воли заставлял себя двигаться. С каждым движением я ощущал тело всё лучше и лучше, хотя оно всё равно напоминало состояние, как будто руку или ногу отсидел. Очень похоже. Но, к счастью, всё это довольно быстро проходило.
Подняв голову и шатаясь от слабости, я посмотрел на темный покатый бок летательного аппарата, в тени которого лежал до этого. На этой части механизма, над тем местом, где я лежал, был ясно виден след крови на покатой броне. Видимо, моё новое тело скатилось сверху, зацепилось тут за загогулину, что пропорола мне бок с рукой, и упало на кучу мусора, где меня и обнаружили мелкие падальщики. Вот что странно: выше этого аппарата ничего не было, получается, что меня скинули на него, и я безвольной тушкой скатился на землю с некоторыми повреждениями. За то время, что находился в сознании в этом теле, я немного пришёл в себя. Я как-то быстро стал считать его своим. В той жизни я подходил к порогу старости, тут же мне дали новое юное тело… Думаете, я просто так дам себя его лишить? Фиг, я выживу назло всем!
