Бригадный генерал Эрвин фон Эльке поплотнее запахнул плащ, поежился, и недобрым словом помянул фельдмаршала Кабюшо. Какого черта? Кто начинает войну осенью, чтоб этому наемнику на своих кишках удавиться?!! Маршей из-за раскисших дорог никаких, погода такая, что легче капитулировать, чем оборонятся — то дожди, то, как сегодня, туманы. Сырые, промозглые, хорошо если к полудню скудное октябрьское солнышко их разгоняет.
Генерал снова поежился и неторопливо двинулся к ближайшему солдатскому костру, потому что в шатре оставаться было, определенно, невозможно. Проклятая сырость не преодолевалась ни жаровней, ни крепчайшими винами, песочная форма напиталась влагой и неприятно холодила кожу — это при такой-то температуре воздуха! Генерал на здоровье, конечно, не жаловался, но подхватить пневмонию в разгар кампании тоже совсем не желал. В такие минуты он искренне завидовал сестрице, которой повезло уродиться женщиной и не приходилось совершать передислокации по грязи, мерзнуть под холодными дождями и получать пули от противника.
— Вольно, — махнул он рукой вытянувшимся во фрунт гренадерам и, присев у костра, протянул руки к огню. — Не на плацу. Холодина-то какая, а?
— Осмелюсь доложить, господин генерал, холод собачий, — отрапортовал седоусый капрал, также садясь на место. — И влага такая, что порох может отсыреть.
Эрвин поморщился. Если порох отсыреет, на его бригаде можно смело ставить крест — штыковой с превосходящими силами противника не выдержать. Чертов Кабюшо…
— Главное, чтоб не отсырели мы, — пробурчал он, и извлек из-под плаща бутылку горькой настойки. — Кружки есть, капрал Куртц?
Капрал ухмыльнулся в усы и мигнул молоденькому солдатику, который тут же организовал посуду для приема согревающего. В отличие от своих «зеленых» товарищей по костру, он ничуть не смутился вниманию командования. В конце концов, он служил дольше, чем генералу было лет, так что повидал всякого. Причуд превосходительств в том числе. И генералов, которые едят из солдатских котлов, а в атаку ведут лично, непременно впереди строя, тоже. Паркетных шаркунов на его веку, впрочем, тоже было более чем предостаточно.
Эрвин сам разлил настойку по кружкам, взял свою и, не морщась, употребил. Солдаты несмело последовали примеру командования, кроме капрала, конечно, который отстал от фон Эльке всего на мгновение.
— Ваше высокопревосходительство, разрешите вопрос? — несмело обратился к Эрвину один из солдат.
— Спрашивай, — генерал принял из рук Куртца луковицу, надкусил и передал ее дальше.
Эрвин полагал, что спросят о том, когда ждать боя, чего он уж точно не знал, однако ошибся.
— А какое фамильное заклятие у Кабюшо? — поинтересовался молодой, с соломенного цвета волосами, гренадер.
Фон Эльке невольно поморщился. Уж фельдмаршалу сейчас точно не приходилось мерзнуть, скотине эдакой. В отличие от него, Эрвин мог устроить лишь форсированный марш паре дюжин кавалеристов, так, чтоб кони несколько часов не чувствовали усталости, что для генерала от инфантерии несколько неактуально.
— Он не чувствует капризов погоды, — нехотя ответил командир бригады.
— Это что же? — изумился солдат. — Ему сейчас сухо и тепло?
— Да, — кивнул Эрвин, вновь разливая настойку по кружкам.
— Вот мерзавец! — искренне возмутился гренадер.
«Самое печальное, что этот мерзавец не сегодня-завтра будет здесь, и если выйдет как раз по нашему направлению… Будет невесело», — подумал генерал.
В бригаде фон Эльке, не считая обоз, было всего пять баталий, одна из гренадеров и четыре из мушкетеров, поддерживаемых шестью пушками конноартиллерийского капитана фон Хортманна, двумя драгунскими эскадронами майора Розена и взводом егерей. И как с такими силами удержать хотя бы целую полнокровную дивизию?
Эрвин выпил вторую порцию настойки, передал бутыль капралу и поднялся.
— Отдыхайте, — распорядился он. — Скоро эту промозглую сырость и ожидание мы все будем вспоминать с чувством легкой ностальгии.
— Чего он сказал? — спросил любопытный солдатик у Куртца, когда фон Эльке растворился в окружающем тумане.
— Сказал, что скоро жарко будет, — буркнул капрал, пряча бутылку в своем ранце. Для согрева выпили, а больше — это уже пьянство, от которого добра не жди. Мушкет трясется, гранаты с зажженными фитилями под ноги падают, да и в рукопашную с перепоя лучше не ходить.
Эрвин, меж тем, решил проверить караулы. Что-то беспокоило молодого генерала, хотя он никак не мог понять, что именно. Ему катастрофически не хватало опыта управления большой массой войск.
Собственно, командование бригадой он принял всего за месяц до начала компании. Неплохая карьера в двадцать пять лет, надобно заметить. С младенчества записанный в гвардейский полк, к шестнадцати он уже имел звание лейтенанта, но, вместо того, чтобы, подобно большинству столичных вертопрахов, прожигать молодость в славных гвардейских попойках, перемежаемых парадами и балами, уже через месяц после заступления на действительную службу подал прошение на высочайшее имя о переводе в линейные части.
Перевод из гвардии в войска имеет один существенный плюс и один не менее существенный минус. К положительной его стороне можно отнести повышение в звании через чин. Отрицательной же стороной подобного перевода является то обстоятельство, что в войсках действительно надо служить. Нет, безусловно, бравые гвардейцы также стоят в дворцовых караулах, ходят строем, производят перестроение, но… Но. Но! Все это носит парадно-строевой характер — недаром гвардейцев называют «войсками особого обольщения». Рядовой и капральский состав там — ветераны, которые в бою и так знают, что делать, а офицеры — это блестящие побрякушки в монаршей короне, поскольку короля делают три вещи: свита, королева и гвардия.
