1. Вейская земля, седьмого лютня 1649 года
Считается, что люди услышать альвов не могут, и в большинстве случаев, так оно и есть. Люди, и вообще, мало чего слышат и видят, не говоря уже о прочем. Но старик охотников услышал загодя. Даже раньше, чем они сами поняли, что уже не одни в лесу.
Это случилось утром. На рассвете, когда лес только начинает просыпаться навстречу новому дню. Но старик проснулся раньше. Он всегда вставал в это время — «перед первым светом». Всегда. В любое время года, и в любом месте, а мест таких за его долгую жизнь случилось немало, и их разнообразие удивило бы любого. Вот только людей, знавших старика настолько близко и так долго, на свете, похоже, не осталось. Слишком долог был его век, слишком горек и одинок.
— Скажи, Кен, — спросил старик, не открывая глаз, — ты, случаем, не на меня охотишься?
— Мы людей не едим!
Хороший ответ. Правильный. У Альвов и вообще с чувством юмора дела обстоят не так, что бы очень, а уж вожак охотничьей ватаги Кенхаархаар в этом смысле мог соревноваться с корнями гор.
— Это славно! — старик открыл глаза и, сбросив меховое одеяло, сел у прогоревшего костра. Огня не было, и даже запах его почти улетучился в первые часы ночи, но старик знал — там, под сизым пеплом жива еще душа пламени, скрывшаяся до времени в потемневшей плоти углей. — Какие новости в долинах?
— Разные! — Из тьмы, сплотившейся между деревьями, в предрассветный сумрак бесшумно шагнул альв, вооруженный луком и коротким копьем.
Старик разглядеть его не мог — мало света, да и глаза уже не те, — но «слышал» достаточно отчетливо, чувствовал, понимал. Остальное делали знание и воображение, дополняя неполное до целого.
Лесные альвы очень похожи на людей. Чуть ниже ростом, пожалуй, да тоньше в кости, но мало ли среди людей невысоких и стройных мужчин и женщин! Еще их отличали глаза. Их разрез и выражение, — но это не существенно, ведь очень непросто увидеть то, чего не понимаешь! — да еще, разумеется, уши. Однако острые кончики ушей скрывались под длинными светлыми волосами и в глаза не бросались. И если не знать, наверняка, кто перед тобой, и полагать альвов легендой, как думает абсолютное большинство жителей равнин, нипочем не заподозришь во встреченном на ярмарке стройном юноше или изящной девушке, появившейся на деревенском балу, древнюю кровь ойкумены. Никак. Никогда.
— Будем меняться? — спросил второй альв, вышедший с противоположной стороны поляны.
— Будем! — усмехнулся старик, ничего иного, впрочем, от «лесных духов» и не ожидавший. — Я призову огонь?
— Пусть он живет среди нас, — разрешил Кен, и старик склонился к кострищу, вызывая дыханием душу пламени, спрятавшуюся в углях.
— Что предложишь? — Кен приблизился к старику, присел рядом с ним на корточки и аккуратно скормил оживающему пламени несколько сухих тонких прутиков.
— У меня есть волчий гриб, — старик подбросил в огонь еще несколько веточек и выжидательно посмотрел на альва.
— Покажи!
— Как скажешь, — старику не впервой было вести с альвами торг, он знал, что им нужно предлагать. И в какой последовательности показывать, знал тоже.
— Вот! — старик вытащил из-за пазухи тряпицу, развернул ее неторопливо и продемонстрировал вожаку сухой гриб.
— Хорош! — согласился альв, принимая тряпицу с волчатником и поднося ее к носу. — Хочешь золото?
— Нет!
И в самом деле, зачем ему золото? Для чего или для кого?
— У меня есть смарагд величиной с большой желудь, — предложил альв, не меняя позы.
— Кен, мне не нужны ни золото, ни каменья. Мне вообще ничего не надо, разве ты не знаешь? — Есть вещи, которые приходится повторять так часто, как придется, и все равно альвы не меняются. — Возьми так! Пусть это будет моим подарком!
— Будем меняться! — Альв остался непреклонен, ведь его народ подарков не принимает.
— Расскажи мне новости, о которых ты промолчал, — предложил тогда старик.
— Умер император Верн, — альв взвесил волчий гриб в руке и вздохнул. Он понимал, что этой новости будет недостаточно.
— Это который Верн? — Старик жил в горах давно. С людьми почти не встречался, да и те чаще всего знали лишь очень старые новости, а у альвов, если нечем заплатить, фиг, что выведаешь. Хотя они-то знают. Знают, но не скажут, вот в чем дело. Однако сегодня был его день, потому что золото и самоцветы ему уже не нужны, а вот у него на обмен припасено немало такого, что развяжет язык и не такому упертому дурню, как Кен.
— Людвиг сын Якова, — нехотя объяснил альв.
Людвига Четвертого старик не помнил. Ни как императора, ни как принца. А вот блудень Яков предстал сейчас перед его внутренним взором как живой.
«Надо же, как летит время!»
— Ладно, Кен, можешь отрезать себе половину. Торг состоялся!
— Я хочу весь гриб.
— Тогда, расскажи, будь любезен, кто и когда стал новым императором.
— Хорошо, старик! — согласился альв и стал заворачивать добычу. — Будь, по-твоему, и тряпицу, так и знай, я беру себе.
— Торг состоялся! — кивнул старик и подбросил в разгулявшееся пламя костра еще несколько толстых веток.
— Корона перешла к двоюродному брату императора Евгению Гарраху, — сухо объяснил альв, — тринадцать лун назад.
