Крохотное плато, на котором разместился военный гарнизон, как бы поднято над горами, и только далеко на горизонте возвышаются каменные пики со снежными наростами.
Горы наверху совсем голые и выглядят неприветливо. Огромное красное солнце низко висит над ними, словно это и не солнце вовсе, а какая-то незнакомая чужая планета. Даже радуга вокруг светила — будто кольца Сатурна.
Ветрено. В горах ветер несет с собой холод и неуютность.
Безостановочно крутятся на взгорке огромные ажурные антенны радара. Излучая невидимые электромагнитные волны, они «прощупывают» воздушное пространство на сотни километров вокруг. И ничто не минует их, не останется незамеченным: ни облако, ни птица, ни самолет. Даже от идущих по равнине поездов ложатся на экраны, у которых постоянно дежурят операторы, электронные тени.
Южный склон плато покат. Внизу, из расщелин в камнях, дыбятся диковинные деревья с толстыми, словно обрубленными стволами, покрытыми сухой и шероховатой корой. Разлапистые ветки усыпаны пыльной серо-зеленой хвоей, перекручены, как будто из них выжимали воду.
Вдали, километрах в десяти-двенадцати, у подножья скалы виднеется несколько крохотных белых домиков.
Вечером они обозначены коротенькой цепочкой огоньков. Там погранзастава. За заставой опять горы. Где-то очень далеко они почти сливаются с небом. За этими сумрачными горами чужая земля.
На маленькой спортивной площадке смуглолицые солдаты (в горах и зимой можно загореть) в нижних рубашках нетерпеливо толкутся возле снарядов. Одни, молодцевато покряхтывая, выжимают штангу, другие неумело дубасят друг друга старенькими боксерскими перчатками, а то и просто ожесточенно машут руками, стараясь согреться.
Лейтенант Тимчук, в парадном костюме, на ходу приглаживая темные, коротко остриженные волосы, торопливо прошел мимо солдат. В другое время он непременно бы остановился, выбросил бы штангу, навесив на нее еще «блинок» — другой — «для порядка», как он любит говорить, чтобы подзадорить солдат, а то скинул бы тужурку и единым махом взлетел бы над перекладиной. Но сегодня лейтенанту недосуг. С Большой земли поступила телефонограмма: офицеру Тимчуку срочно прибыть в штаб соединения.
Он, конечно, догадывается, зачем его вызывают. Начальство предложило его кандидатуру на должность командира отдельной высокогорной роты, в которой он служит сейчас. И вот теперь командование, очевидно, решило побеседовать с ним. Тимчук взволнован предстоящим разговором, ему хочется скорее спуститься с гор, скорее выяснить обстановку.
Через тридцать минут Тимчук уже качается рядом с шофером по бесконечной, запутанной, как клубок ниток, горной дороге. Тяжелая пятитонная машина с двумя ведущими мостами уверенно переваливает через хребты, спускается в ложбины, петляет по серпантинам.
Глядя на узкую, извивающуюся по ущельям и отвесным карнизам дорогу, лейтенант вспоминает… Сколько раз уже ему приходилось вот так же трястись в машине, выезжая по разным делам в штаб. Случалось отмеривать километры этой дороги и пешком, случалось ночевать в горах. Ночь в горах хороша летом, когда нагретые за день камни дышат солнечным теплом. Пахнет травами, а где-то вдалеке убаюкивающе журчит горный ручеек. Но когда здесь непроглядный туман или проливной дождь, когда свищет ветер, заметая ущелья и дороги снегом, когда машина выходит из строя — настроение бывает, как говорят, ниже среднего.
Думал ли Тимчук, что ему придется жить в этом каменном царстве? И не видеть месяцами никого, кроме своих сослуживцев? Летними днями жариться на горячем солнце, а зимними ночами клацать зубами от холода под двумя одеялами и шинелью? И долбить камень до седьмого пота для спецсооружений и корчевать крепкую, как секвойя, арчу на дрова, набивая кровяные мозоли на руках? И воду собирать по ущельям для питья, и постройки сооружать из щебенки, и хлеб печь, и сапоги точать? Самые заядлые романтики получают здесь от матушки-природы все, чего днем с огнем не найдешь в другом месте.
А с каким нетерпеньем ждут в роте человека о Большой земли. Ждут продуктов и запасных частей для установок, ждут писем, газет и журналов. Ведь только письма (бесконечное спасибо тому, кто их придумал) связывают здесь солдат с родными и любимыми.
Стоит только упасть в окно блику света от фары автомобиля, вынырнувшего на мгновение из ущелья, как солдаты тут же без сожаления бросают насиженные места у телевизора и высыпают на улицу. Ждут, прислушиваются… А машина, может быть, еще где-то очень далеко. Может, пройдет мимо, на пограничную заставу.
А тот, кто возвращается в роту, сердцем понимает, что надо во что бы то ни стало скорее доставить все вести в солдатские руки. И торопит шофера, и бредет, по колено увязая в снегу, навстречу пронизывающему до костей ветру. И когда, смертельно уставший, вваливается в казарму и видит радостные и счастливые лица солдат, усталость исчезает, на душе становится тепло и покойно, как может чувствовать себя человек в своей семье.
«А сколько еще предстоит мне ездить по этим дорогам», — думает Тимчук. Ведь он уже все давно решил, он, конечно же, даст согласие стать командиром этой отдельной роты. Что там ни говори, в двадцать три года приятно быть командиром. Но хватит ли у него пороху? Не рано ли взваливать на плечи такой груз? Ведь придется самому принимать решения, поступать, как того потребуют обстоятельства, отвечать за судьбы многих людей…