«…Государственная программа Объединенной Республики „Перерождение“ призвана возвратить долг общества гражданину Республики, посвятившему себя общественному служению.
Перерождение может быть определено только выдающимся гражданам Объединенной Республики за особые заслуги перед народом и государством.
Перерождение назначается абсолютным большинством при всеобщем голосовании граждан Республики, имеющих право голоса.
Голосование проводится отдельно по каждому претенденту.
Претендент, получивший право на Перерождение, имеет право публично отказаться от него.
Претендент, принявший дар граждан Республики, по достижению возраста абсолютной нетрудоспособности будет перерожден в собственном теле с устранением всех существовавших увечий и недостатков. Стартовый возраст Перерождения выбирается самим претендентом, но не может быть меньше «порога совершеннолетия» – 21 года.
Перерожденному определяется место для уединенного поселения в любой из охраняемых зон, по его выбору.
На протяжении всего срока существования Перерожденный получает право пользования без материального возмещения всеми благами, товарами и услугами, доступными гражданину Объединенной Республики.
Да свершится Перерождение!
Да умножатся добродетели Перерожденных и исчезнут их пороки!»
Когда институт евгеники Болларда впервые объявил о достижении физического бессмертия, Конрад Лин мало интересовался новостями науки. Да и до того ли было двадцатидвухлетнему стажеру! Свежеиспеченный бакалавр юриспруденции только-только получил приглашение из секретариата местного оппозиционного политика и свой шанс упускать не собирался.
Через четыре года Конрад впервые попробовал баллотироваться сам. Независимым кандидатом. СМИ вовсю смаковали подробности успешных экспериментов с наложением ментальной матрицы, а Лин, имея за плечами не одну выигранную кампанию, легко прошел в городской совет.
Первый шаг был сделан.
Лезть дальше без поддержки не было смысла, и Конрад почти незаметно для остального мира вступил в Народно-консервативную партию. Говорят, лорд Габорио, почетный секретарь и лидер НКП был против, но его уговорили. Партии нужна была свежая кровь, а молодой, беспринципный, но все-таки готовый к компромиссам «волк» Лин, казался идеальным кандидатом.
За три дня до вступления в ряды НКП между Конрадом и младшим трибуном партии Малковичем состоялся следующий разговор:
– О, Боги, Лин, я никогда не поверю, что вы вдруг прониклись нашей программой! Скажите уж честно, НКП – это ваш трамплин в сенат протектората.
– Я этого не скрываю.
– Конечно, вы не скрываете! Ну, хорошо. Положим, ваш напор мне нравится, и я проголосую «за». Грейвс, по-видимому, тоже. Лизоблюд Каталина давно уже подтирает слюни старому пню Габорио и вас не поддержит. Остается только Ваниш. Слышал, наш голубенький ангел тоже ратует за вас. Никак не могу понять, чем вы его купили? Не говорите только, что некоторыми интимными…
– Правдой, трибун.
– И лестью – да? Как меня. Младший, – Малкович выделил голосом, – трибун, Лин. Пока младший.
– Думаю, это изменится.
Малкович усмехнулся.
– Тогда старого маразматика хватит удар. Что ж, посмотрим. Надеюсь, я не ошибусь в выборе.
– Я тоже надеюсь, трибун.
Через полторы иды младший трибун Малкович по настоянию закрытого совета партийной совести сложил полномочия и вышел из НКП. Официально – за «поведение, не соответствующее высокому званию народного трибуна». Но в кулуарах говорили, что на совете фигурировала какая-то запись, где на удивление знакомый тенорок весьма нелестно высказывался в адрес руководителей партии.
Сообщения о нелепом несчастном случае, двухидовой коме и тихом уходе бывшего трибуна почти совпали по времени с первыми заседаниями этической комиссии по бессмертию.
В НКП все шло своим чередом. За короткое время Ливий Ваниш стал сначала старшим трибуном, а потом и советником, оттеснив в сторону Грейвса и Каталину. Верный клеврет Лин поддерживал босса во всех начинаниях.
Старый лорд Габорио из-за своего пуританского воспитания на дух не переносил Ваниша с его «голубыми» наклонностями, а вот молодого Конрада Лина, избавившись от некоторого первичного недоверия, даже зауважал. Тем более что помощник никому не давал безнаказанно мазать грязью своего патрона. Нестандартный, мягко скажем, образ Ваниша наносил значительный урон имиджу НКП, опиравшейся, в основном, на полноправных граждан Республики. Удивительно, но Конраду за два года удалось практически разрушить устоявшийся миф о пристрастиях Ваниша. Несколько излишне падких на «горяченькое» журналистов едва избежали серьезных сроков за клевету, отделавшись крупными штрафами.
Позже говорили, что Ливий слишком доверял своему молодому помощнику. Конрад стал бывать в доме Ваниша, познакомился с его семьей. Из-за частых отлучек советника, на многочисленных акциях и партийных мероприятиях жена и младшая дочь Ваниша появлялись в сопровождении верного Лина, не успевшего еще обзавестись собственной семьей. Поначалу это вызывало определенный интерес, в кругах политической элиты протектората даже курсировали пикантные слухи, учитывая несколько игривую ориентацию самого Ваниша. Но полуофициальные запросы и «расследования» вездесущих папарацци не обнаружили ничего предосудительного – преданный Конрад просто заменял советника там, где тот не успевал засветиться, погрязнув в партийных делах.
