Какая встреча! Кто я, ты, конечно, знаешь,
Но суть моей игры едва ли понимаешь.
Роллинг Стоунз
Мертвая птица чуть покачивалась на короткой веревке. Кто-то подвесил ее за лапы на невысокий колышек, вбитый посередине клумбы. Ворона висела вниз головой, и ветерок играл перьями раздвинутых крыльев. Совершенно нелепое зрелище, учитывая, что клумба в центре города. Вряд ли кому-то пришло в голову таким образом бороться с засильем здесь этих птиц: неподалеку находилась церковь, которую окружали старые деревья, вроде бы когда-то давно тут было кладбище. Деревья оставались с тех времен, и вороны совершенно беззастенчиво их оккупировали. Поднимались в небо черной тучей и громко каркали. От этого особо впечатлительным гражданам становилось не по себе. В общем, кое-кто не возражал бы против сокращения их популяции, но не таким же варварским способом. К тому же клумба все же довольно далеко от церкви, уж точно не в трех шагах. Надо пересечь очень оживленную дорогу, чтобы там оказаться. Я перевела взгляд в том направлении. Возле церкви было непривычно тихо. Я видела птиц, то одна, то другая поднимались с ветки и после короткого перелета скрывались в листве соседнего дерева. Как будто тревожились, но не смели заявить об этом вслух. А еще казалось, что время от времени они испуганно косятся на вбитый колышек и свою несчастную соплеменницу.
– Вот уж чушь, – пробормотала я, но чувство тревоги в этот летний полдень словно наполняло воздух. Запах цветов с терпким привкусом смерти.
Скорее всего это проделки мальчишек. Убили ворону и подвесили ее в центре клумбы. Должно быть, подобная затея казалась им смешной.
Вид мертвой птицы теперь вызывал отчетливый страх, явившийся на смену предчувствию, смутному, но от того еще более беспокоящему. Похоже, на ворону внимания никто, кроме меня, не обращал. Люди спешили по своим делам, не останавливаясь и даже не глядя в сторону клумбы. Впрочем, не удивительно. Находится она на перекрестке, здесь круговое движение, переход метрах в пятидесяти, и пешеходам возле клумбы делать нечего, получалось, что и смотреть в том направлении ни к чему. Хотя я посмотрела и птицу увидела. Водители проезжающих машин ее, безусловно, тоже видят, но едут себе дальше, возможно, как и я, теряясь в догадках, кому пришло в голову подвесить мертвую птицу.
– Не повезло каркуше, – услышала я совсем рядом, вздрогнув от неожиданности, и торопливо повернулась.
Димка стоял в трех шагах от меня и радостно скалил зубы. Надеюсь, вовсе не потому, что вид клумбы его забавлял, скорее, спешил продемонстрировать, как он рад нашей встрече. А вот я не обрадовалась. Точнее, толком не знала, как на нее реагировать.
– Привет, – произнес Димка, вернее, прошептал и легко коснулся губами моих губ с некоторой опаской, словно не знал, как я к этому отнесусь.
– Привет, – равнодушно отозвалась я.
Равнодушие напускное, хотя неплохо разыгранное. На самом деле встреча вызвала досаду и легкое раздражение, всколыхнув недавнюю обиду, в которой я даже самой себе не хотела признаться. Димка не звонил всю неделю. В прошлый понедельник он должен был вернуться с Камчатки, куда отправился рыбачить в тесной мужской компании. Там мне, само собой, не место. Я и не навязывалась. Димка предупредил, связь там ни к черту, и позвонит он сам, если сумеет. Наверное, не сумел. И связь была ни к черту не только на Камчатке, но и здесь.
– Джокер сказал, ты уехала к маме, – все еще продолжая улыбаться, нерешительно заговорил он.
– Ему лучше знать, – пожала я плечами.
– Так ты ездила к ней или нет?
– Ездила. Вернулась в понедельник.
Он, должно быть, уловил в моем ответе упрек и развел руками:
– А мне пришлось задержаться. Джип сломался, прикинь? И мы оказались без связи и средств передвижения.
– Настоящее приключение, – кивнула я.
– На самом деле не очень приятное. Пошли, – позвал он, а я спросила:
– Куда? – чем вызвала у Димки неподдельное изумление.
– К Джокеру, конечно.
Вот тогда я и подумала: мертвую птицу отлично видно из окон дома, где жил Бергман, или Джокер, как называли его компаньоны, впрочем, он и сам любил себя так называть. Я посмотрела на ворону и перевела взгляд на его окна. Димка, проделав то же самое, спросил:
– Что-то не так?
– Откуда мне знать? – проворчала я, не уверенная, что мы имеем в виду одно и то же. – Какому идиоту вздумалось повесить здесь птицу?
– Ты думаешь, это как-то связано с Максимильяном? – Теперь физиономия Димки выражала сомнение. А еще беспокойство. Он беспокоится за Бергмана, а на меня ему, похоже, плевать. Я что, ревную?
– Ворон – вестник несчастья, – усмехнулась я.
– Тебя это беспокоит? Появление птицы, я имею в виду?
– Ты меня как экстрасенса спрашиваешь? Или как свою девушку, которой дурные приметы покоя не дают?
– Мне нравится, как ты это сказала, – расплылся он в очередной улыбке. – Ты – моя девушка. Это в самом деле так?
– Вот уж не знаю. По-моему, это еще и от тебя зависит.
Он вздохнул и сказал неожиданно серьезно:
– Иногда я думаю, что от меня вообще ничего не зависит.
– Фигня. Ты мог уйти вместе со мной.
