Их было пятеро. Их всегда было пятеро, с самого сотворения Солнечной Системы.
Впервые увидев эти существа в юпитерианской атмосфере, космонавты с Земли сразу же нарекли их «китами». Что ж, внешнее сходство было огромным. И здесь, в Космосе, срабатывал закон биологической конвергенции, согласно которому разные живые организмы, обитающие в сходных условиях, выглядят одинаково. Потом в обиход вошло и прочно укоренилось неизвестно кем придуманное словечко «юпит» — сокращенное «юпитерианский кит» — и с тех пор их стали называть именно так.
Их было пятеро. Постоянно пребывая в движении, они резвились в атмосфере Юпитера. Они то шли ровным крейсерским ходом, то кувыркались и вертелись штопором, то поднимались к верхним слоям экзосферы, граничащим с открытым Космосом (и тела их при этом заметно раздувались), то опускались в самые глубины, чуть ли не к жидкому ядру планеты, и там тела их сужались и вытягивались под действием чудовищного давления…
Они наслаждались жизнью, юпиты. Они были веселы и игривы. Юпитер был их огромным домом, по которому они могли бесконечно путешествовать, и это путешествие было непременно увлекательным. Говорят, с прожитыми годами накапливается усталость от жизни и появляется чуть ли не отвращение к ней. Какая чушь! Возраст пятерки юпитов насчитывал вот уже четыре миллиарда лет, не меньше, и ожидало их, вполне вероятно, бессмертие, но к данному моменту ни один из них ни на йоту не утратил интереса к жизни. Скорее наоборот.
Один из ученых, наблюдавших за юпитами, как-то сказал: «Они всегда беззаботны и рады жизни. Возможно, Создатель сотворил их когда-то единственно ради положительного ответа на вопрос — можно ли жить очень долго и при этом всегда быть счастливым». Космобиологи изучали юпитов всевозможными способами: снимали на фото- и видеопленку, подолгу сопровождали на маршрутах миграций, наблюдали вблизи и издали. Осторожно исследовали внешний покров их тел, пометили каждую особь специальным маячком… некоторые биологи из озорства катались верхом на этих громадных созданиях; такой наездник выглядел по меньшей мере как мышь, оседлавшая дирижабль. Юпиты не сердились на таких седоков. То ли потому, что были по природе своей крайне добродушны, то ли потому, что вообще не замечали людей, как сами люди не замечают, скажем, окружающих их бактерий. И, конечно же, науку волновал вопрос: разумны ли юпиты? Их всячески пытались вызвать на контакт, но все ухищрения людей ничем не кончились. Юпиты… они просто играли. Вопрос об их разумности оставался открытым. Ну и что с того? Пусть-ка человек вначале разберется толком, что такое его собственный разум, возникший каких-то там два или три миллиона лет назад, а потом уже берется судить о старожилах Солнечной Системы! И люди отступились, решив ограничиться наблюдениями. Земляне привыкли уважительно относиться к пятерке гигантов, обитателей гигантской планеты, а любимой забавой детей уже стал игрушечный юпит…
Внешне юпитерианский кит сильно походил на земного — длинным веретенообразным телом, поставленной поперек овальной хвостовой лопастью и парой длинных узких плавников, торчащих из передней трети туловища. Такое сложение позволяло юпитам искусно маневрировать в «океане» из плотных газов. Но на этом сходство и заканчивалось. Юпиты были безглазы, не имели рта, ноздрей, ушей и вообще каких-либо отверстий в телах. Им не требовалась пища, ибо организмы юпитов умели извлекать энергию из магнитных и силовых полей Юпитера, из грозовых разрядов атмосферы; также они питались светом далекого Солнца и даже блеском ближних звезд; а венец из множества гибких пальцеобразных выростов на концах их заостренных морд заменял им все органы чувств. Каких-либо признаков пола у юпитов тоже не было, они вообще никогда не рождали детенышей, ибо были долгоживущими, а то и вообще бессмертны, не нуждались в продолжении рода.
Они передвигались в атмосфере Юпитера как пять живых субмарин, оснащенных вечными двигателями, и перекликались между собой радиоголосами.
Возможно, они как-то называли друг друга; людям это было неведомо. Но сто лет назад профессор Фунакоши (впоследствии погибший во время наблюдений за юпитами от грозового разряда) для удобства нарек пятерых гигантов именами любимых художников. И с тех пор юпитов звали: Гойя, Джотто, Рерих, Матисс и Ван Гог.
…— Ненавижу таких, как вы, — процедил Исмаил Хименес. — И откуда только такие берутся? Двадцать второй же век на дворе!
— Да будет вам, — добродушно сказал Расмус. — Вы меня уж совсем за убийцу какого-то принимаете, честное слово…
— А Вы не убийца? — яростно фыркнул Исмаил. — Скажете, нет?
— Нет, — просто ответил Расмус. — Нет, дружок. Я — охотник.
— Не вижу разницы.
— И тем не менее она есть.
Диалог этот протекал в диспетчерской Базы по наблюдению за внезапными формами жизни. База размещалась на Европе, одной из лун Юпитера; Европа представляла собой естественный сателлит, закованный в панцирь из потрескавшегося льда; очень спокойный сателлит, без каких-либо признаков вулканической активности. В кресле диспетчера сидел Исмаил Хименес, единственный обитатель Базы, не считая роботов. Он занимался дистанционным наблюдением за юпитами с помощью специальной техники, а также регулировал движение научно-исследовательских, грузовых и туристических космолетов, садящихся на Европу или стартующих с нее. Впрочем, сейчас в околоюпитерианском пространстве имел место ярко выраженный мертвый сезон — ни экспедиций, ни туристов. Только сам Исмаил да его нежданный гость. Нежданный и нежеланный. Во всяком случае, Хименес не скрывал своего неприязненного отношения к Расмусу.
