– Черт знает что! – сказал капитан Петр Лебедкин, входя в свой крошечный кабинетик. – Нет, ну это просто черт знает что!
– Ну что, опять влетело? – Его напарница Дуся подняла голову от бумаг.
– Не опять, а снова, – огрызнулся Лебедкин, но тут же опомнился.
Дуся – баба хорошая, это все знают, и ему, капитану, сильно повезло, что попала она к нему в напарницы. Мало того что невредная, с пониманием и характер хороший, так еще и умная. Друг с другом они отлично ладят, так что вовсе незачем ему сейчас срывать на Дусе свою злость.
Дуся, кстати, не думала обижаться. Во-первых, как уже говорилось, у нее был замечательный характер, и по жизни она была неисправимым оптимистом, то есть верила, что все будет хорошо. Ну не сейчас, так после, со временем.
Такому отношению к жизни очень способствовала Дусина внешность.
Дуся была женщина яркая и сама себя называла «сто килограммов женской красоты». Это она округляла для красного словца, хотя на самом деле если не сто там было, то прилично за девяносто.
Дуся, как уже говорилось, веса своего нисколько не стеснялась, а наоборот, очень собой гордилась.
Впрочем, у нее всего было много: глаза как блюдца, рот крупный, губы полные без всякого геля, волосы росли густо, по выражению парикмахеров, «на троих волос хватит». Глаза всегда сияли, волосы вились сами по себе, и исходила от Дуси такая жизненная энергия, что спокойно можно было бы заряжать от нее батарейки или давать электричество в удаленные и слаборазвитые районы (конечно, если Дуся позволила бы).
Мужчины, видя Дусю впервые, обалдевали от восторга. Те, кто работал рядом, конечно, обстрелялись уже, пообвыкли и новеньких заранее подготавливали, чтобы не было шока.
С женщинами Дуся всегда поддерживала хорошие, ровные отношения, поскольку была не вредной и независтливой. В разговорах со свидетелями Дусе не было равных, люди тотчас проникались к ней доверием и рассказывали все-все, знай только слушай. А слушать Дуся умела.
А во-вторых, Дуся прекрасно знала, что явился сейчас ее напарник от начальства, а начальство, как известно, по головке никогда не погладит, а норовит стружку снять. А с Петькой вообще сложно. Уж очень он резкий, заносит его на поворотах, никаких тормозов нет.
Учила его Дуся, учила: у начальства в кабинете молчи, что бы начальник ни говорил. Кивай, как китайский болванчик, со всем непременно соглашайся и тверди, как попугай, что все будет сделано как прикажут. Так всем будет лучше: и тебе, и ему.
Но Петька – натура увлекающаяся, вечно норовит из простого дела устроить цирк, везде ему серийные маньяки мерещатся. А начальство такого о-очень не любит.
Прежний их начальник, полковник Медведкин, был человек простой, как говорится, что на уме у него было, то и на языке. Начнет Петька у него в кабинете свое твердить, схемы какие-то показывать, графики, распечатки, Медведкин как рявкнет, будто он не полковник, а медведь, которого зимой охотники разбудили.
Тут бы Пете и помолчать, попятиться тихонько да и уйти. Ан нет, он еще больше горячиться начинает. Руками размахивает, графиками своими шуршит. Так-то он мужчина тихий, но как втемяшится ему в голову, что убийство не простое, а серия намечается, – так просто Петька сам не свой делается.
Понятно, что такое поведение его начальству никак не подходит. Правда, пару раз не ошибся капитан Лебедкин, углядел-таки серию[1]. Громкие дела были, за первое Лебедкину премию дали в размере месячного оклада, и Дусю также не обидели, а полковник Медведкин на повышение пошел.
А во второй раз при новом начальнике им денег не дали. Зато Софья Павловна, секретарь начальника, с которой у Дуси с некоторых пор нежнейшая дружба, шепнула, что можно насчет квартиры Петьке попросить. Он после развода уж сколько лет в коммуналке мается.
И ведь выгорело дело, дали Петьке отдельную квартиру. Тут бы ему и успокоиться, дух перевести, работать, как велят, женщину какую-нибудь завести, если не для женитьбы, так для серьезных отношений, так нет. Снова Петька мечется, опять ему больше всех надо, с начальством конфликтует, а женщин вообще сторонится.
И то сказать, ходили какие-то слухи насчет Петькиной женитьбы и последующего потом развода. Вроде бы жена такая стерва попалась, а теща – еще хуже, еле-еле Петька от них избавился. Это давно было, Дуся еще тогда здесь не работала. Он про это никогда не говорит, а Дуся не спрашивает – что соль-то зря на раны сыпать…
Сейчас Дуся поглядела на напарника и протянула ему через стол бутылку минералки.
– Охладись маленько, остынь!
Лебедкин плюхнулся на стул и одним богатырским глотком отпил полбутылки воды.
– Ух! – сказал он чуть бодрее. – И до чего же я не люблю с начальством общаться!
– Да кто же это любит-то… – философски заметила Дуся. – К сожалению, это не в наших силах, чтобы не общаться совсем… хотя хотелось бы… За что на этот раз он на тебя наехал?
– Ты не поверишь! – Лебедкин взмахнул руками, так что Дуся едва успела удержать бутылку. – Из-за девицы, что позавчера ограбили!
– Да с чего вдруг? – Дуся пожала мощными плечами. – Обычное дело, шла девушка одна, заскочил с ней в подъезд наркоман какой-то, дал по голове, вырвал сумку, да и убежал. Непонятно только, отчего она не сообразила задержаться в дверях, или уж отбилась бы как-нибудь, ведь не ребенок десяти лет, а взрослая женщина, пора бы уж поумнеть.
