Берендеев Кирилл
Изверг
Вечером, возвращаясь домой, в подъезде я встретил Людочку, спешащую, звенящую ключами и взъерошенную. Она все вертела застрявший в гнезде почтового ящика ключ и расстраивалась.
Я пришел на помощь.
- Не понимаю, что такое делается, - она отдала мне на время подержать свою сумочку, пока доставала газеты, - Это же кошмар какой-то. Я думаю... да так ни в одном романе не напишут.
- Ты сегодня рано, - абстрактно ответил я. - Что у тебя стряслось?
- Еле досидела. Сил никаких нет. Слушай, а ты никуда не спешишь, - я выразил согласие, и Людочка незамедлительно вцепилась мне в рукав. - Пойдем ко мне. Посидим, я тебя ужином накормлю. Пока Рома не пришел.
В смысле, ее жених. Я поддался и, уже в лифте, попытался второй раз задать тот же вопрос, но Людочка только покачала головой, отвечая: "после, после".
Квартира была темной, неприятно большой и какой-то чужой, ничего удивительного, что она не хотела возвращаться в нее одна. Мы приютились на кухне, она включила бра над столом, а сама, нарочно громко звеня посудой, сновала взад-вперед у плиты, где через минуту уже что-то шкворчало.
Потом, набегавшись, подсела за стол напротив меня, к единственной точке света в темной и пустой квартире. Подперла голову кулаками и измученная, уставшая - посмотрела на меня. Потом вспомнила:
- Картошку будешь?
- Да, в общем, все равно, - она снова расстроилась, и я вынужден был согласиться, что картошка будет как раз кстати.
Когда Людочка высыпала мне на тарелку полсковороды, я понял, что успел изрядно проголодаться за день, и тут же приступил к трапезе. Сама же, однако, к своей птичьей порции так и не притронулась, сидела, подперев голову кулаками.
- Нину ты, конечно, помнишь, - начала она.
- Которая с лейтенантом? - помню, почему нет. Виделись не так давно, в этом году уже, - срок для встречи со знакомой из параллельного класса незначительный, после десяти-то лет с выпускного. Живем в одном районе, ничего удивительного, что изредка набредаем друг на друга - на улице, в магазине, на остановке - и кое-что друг о друге и бывших однокашниках узнаем.
- Она уже не с лейтенантом, я говорила тебе.
- Ну, с аптекарем.
- И не с аптекарем. Это после лейтенанта она месяц встречалась с аптекарем и еще с каким-то вышибалой из казино, что ли. Нет, у нее давно уже Юрик, ну, мальчик такой, года на два-три ее моложе. Да я показывала его тебе.
- Не помню.
- Значит, не тебе показывала. Но говорила точно, - спорить я не стал, и она продолжила рассказ, - Они почти два года как знакомы, и Нина, представь, от него до сих пор без ума.
- На нее не похоже. Тем более, она мне про своего Юрика ничего не говорила.
- Тебе не говорила, мне сказала. И показала. Очень симпатичный, очень вежливый, стеснительный и все время дарит ей цветы. Счастливая, что ей еще надо непонятно, - Людочка вздохнула. - С жиру бесится, - и, заметив мое недоуменное лицо, тускло улыбнулась. - Да, я же так и не рассказала.
- Вот именно.
- Дикий случай. Я вчера зашла к ней по-соседски. Живем рядом, отчего ж друг к другу не наведаться. К тому же она сама на днях звонила, приглашала забегать. Рома как раз на дежурстве был... ну, я и зашла.
Она неожиданно замолчала, а затем без всякого перехода сказала:
- Я совсем забыла тебе сказать... то одно, то другое. Мы с Ромой помолвились, - и подняла левую руку, украшенную тяжелым золотым кольцом.
- Поздравляю, - я несколько растерялся.
- Просто я вспомнила, Нина месяц назад обвенчалась. Это он столько времени ее уламывал, представляешь? По поводу венчания случился праздник, я тебе звонила, не застала, жалко.
- Действительно жаль, я весь прошедший месяц как белка...
- А мальчик этот, представляешь, совсем не пьет. Надо же так. Только ради гостей пригубил и больше ни-ни. Потом нам с Шурой, он тоже был, помогал грузить Одинцова в машину, ты же его знаешь, будет пить, пока на столе стоит.
Она поднялась, выключила зашипевший на плите чайник и снова села.
- Я все думаю о Нине и никак в толк взять не могу. Как же они сошлись, ведь это совершенно необъяснимо. Небо и земля, причем земля не лучших сортов... не чернозем, то есть... ну ты меня понимаешь. Они совсем не подходят друг другу. Нина, она в каких только компаниях не терлась, Людочка помолчала и добавила, - раньше терлась. Теперь нет.
- Благотворное влияние, - высказал я пошлый штамп.
- Что-то вроде того. Я бы никогда не подумала. Знаешь, она буквально на него молится. И он... каждый раз - цветы. Мой раза два всего и приносил, и то, один по ошибке. Я сразу поняла, что не мне, но виду, конечно...
Она помолчала, посмотрела на мою пустую тарелку и убрала ее в раковину.
- Еще будешь? - несколько запоздало спросила она. Я отрицательно покачал головой. - Тогда чай.
Зазвонил телефон. Людочка протянула руку и отключила его.
- Пусть их. Не хочу никого.... Нина теперь вечерами дома сидит, боится на улицу выйти, никого не приглашает. Из всех своих прежних и подавно. Вот меня только, да еще Аню, пока та не родила. Говорит, пускай теперь у нее никого не будет, один Юрочка, он один ей и командует... хотя какой он командир.... Но она его слушается беспрекословно, по стойке смирно, как говорится. Это когда они вместе встречаются. У мальчика ведь сумасшедшая работа, где он такую нашел, он домой приходит только есть и спать.
