ЛЮДЕ И НИКИТЕ
1
Словно что-то обрушилось на меня сверху, а если я все-таки шел вперед и руками размахивал, так только потому, что каким-то чудом на ногах еще держался. Я шел в атаку, да толку-то от этого никакого не было. Вот тогда-то я и подумал: скорей бы все кончилось…
Я не мог уже идти вперед, стоял на месте, посылая в пространство слабые прямые, чтобы он не подходил ко мне слишком близко. Но он все равно подходил слишком близко, иначе я не нахватался бы этих коротких косых в голову. Мои слабые прямые не могли его остановить. Я весь закрылся, ушел в глухую защиту и только хотел, чтобы это кончилось.
Но это все не кончалось.
Я так устал, что не мог уже отвечать ему. Весь согнулся, закрыл лицо руками, а живот локтями и так стоял — ждал, когда все это кончится. Он, наверное, здорово злился, что не может сбить меня, не может найти брешь между перчатками и моими локтями. И наверное, поэтому он ударил меня по затылку запрещенным ударом, и судья остановил его и сделал замечание. Тут-то я мог раскрыться и посмотреть на того парня за столом, что сидит рядом с главным судьей: не собирается ли он ударить в гонг. Когда он собирается ударить в гонг, он смотрит на часы, и рука поднята кверху, а в руке у него молоток. Стоит ему опустить руку — и все. Все это сразу кончится. Но он сидит за столом, на часы даже не смотрит, и руки его лежат на столе. Три минуты, всего три минуты… А до гонга, может быть, несколько секунд осталось…
Я хотел уйти нырком от противника, но нырок получился плохой, я ткнулся в его бок, и не хотелось больше двигаться. Я обхватил его руку и так стоял, уткнувшись в его бок головой, и ждал, когда все это кончится.
Я его все время обхватывал, другого выхода у меня не было. Судья кричал: «Брек!» — я должен был отпускать его, но я не отпускал, и тогда судья сам оттаскивал меня, и опять все сначала. Бой заканчивался отвратительно, посмотреть бы на меня со стороны!
Кричали и свистели. Шум стоял в ушах непрерывно.
…Первый раунд я начал с атаки, и он никак не мог сосредоточиться. Я и пошел на него сразу, вернее, кинулся, чтобы не давать ему сосредоточиться. Не нужно было этого делать. И тренер мне говорил не делать этого. Но я и слушать не хотел… Я был в себе уверен. На спине у меня мускулы ходят как сумасшедшие. И на ногах мускулы тоже ходят как сумасшедшие, а о руках и говорить нечего! Говорят, у чемпиона мира Карпантье была такая же спина в его лучшие годы. Я на свою спину всегда поглядываю в наше громадное зеркало, что стоит возле ринга в зале «Спартака». Развернусь этак вполоборота, руками подвигаю, а мышцы так и прыгают по всей спине как сумасшедшие… Секундировал мне Пашка Никонов, он мне что-то на ухо шептал в перерывах между раундами, а у меня очень отвлеченное внимание, то есть очень часто не слышу, что мне говорят, совсем о другом в это время думаю. После первого раунда, когда я в свой угол сел, тренер тоже ко мне подскочил, что-то мне объяснял, объяснял, а я его совсем не слушал. Мало ли что он там болтает, мне главное справа как следует попасть. И тренер знает: если я справа свой удар точно проведу, противник мой наверняка не встанет. На тренировке меня ребята часто просят: «Потише справа бей». И все-таки случайно иногда заденешь…
Прозвучал гонг, я встал, а тренер меня за плечо придержал и в самое ухо мне: «Ты понял?» Ну, я ему головой кивнул — мол, понял, а на самом деле я и не слышал, что он мне советовал.
Первый раунд я провел что надо. Весь первый раунд выиграл. Противник мой сидел напротив меня в противоположном углу ринга и смотрел на своего секунданта. Я видел, как он пожал плечами, что он растерян, да так оно и было, а секундант недоволен. Ему сам тренер секундировал, никому не доверял. Тренер, наверное, спросил его, почему он не может остановить меня, а он пожал плечами. Секундант тер ему виски, а тот мотал головой. Я ему все-таки попал справа в начале раунда, и он сразу сел, но тут же вскочил как ненормальный, как будто ничего и не было…
