Вид со стороны реки, огибающей город с севера, был великолепен. Он вызывал трепет, заставляя задерживать дыхание, потому что это было величественное зрелище. Четкие силуэты небоскребов врезались в небо, заслоняя синеву: горизонтальные и вертикальные линии, строгие прямоугольники и остроконечные пирамиды, минареты и шпили; геометрическое единство узоров на бело-голубом фоне небесного пространства.
А ночью, идя по Ривер-стрит, вы погружались в ослепительный мир сверкающих солнц, в поток света, шедший от реки на юг, превращая город в блистательную выставку электрических чудес. Свет уличных фонарей уходил вдаль, окаймляя город и отражаясь в темной воде реки. Окна зданий светились все выше, поднимаясь сияющими квадратами к звездам и сливаясь с красными, зелеными, желтыми и оранжевыми неоновыми огнями, окрашивающими небо. Светофоры мигали своими яркими глазами, а вдоль главной магистрали скопище пламенных нитей сплеталось в многоцветный сияющий клубок.
Город лежал, как россыпь драгоценных камней, которые мерцают, соперничая буйством красок.
Высотные здания выглядели как декорация.
Они выходили на реку и сияли светом, созданным людьми, и на них нельзя было смотреть без благоговения и не задерживать дыхания.
Позади зданий, за световой стеной, были улицы.
На улицах гнили отбросы.
* * *
Будильник зазвенел в 11 ночи.
Он дотянулся до него, шаря в темноте, нащупал кнопку и надавил на нее. Дребезжание прекратилось. В комнате было очень тихо. Рядом с собой он слышал ровное дыхание Мэй. Окна были широко открыты, но в комнате было жарко и сыро, и он снова подумал о кондиционере, который собирался купить с начала лета. Нехотя сел в кровати и потер глаза огромными, как окорока, кулаками. Он был крупный человек с прямыми светлыми волосами, которые сейчас растрепались. Его серые глаза, в темной комнате совершенно бесцветные, припухли от сна. Он встал и потянулся. Он спал в пижамных брюках, и когда поднял руки над головой, брюки сползли с его плоского мускулистого живота. Он хмыкнул, подтянул брюки и снова посмотрел на Мэй.
Простыня сбилась в ногах кровати влажным бесформенным комком. Мэй лежала, изогнувшись дугой, ее ночная рубашка задралась на бедре. Он подошел к постели и на секунду положил руку на ее бедро. Она пробормотала что-то во сне и повернулась. Он ухмыльнулся в темноте и пошел бриться в ванную.
Каждое действие было им рассчитано заранее, и он точно знал, сколько времени понадобится на бритье, на одевание и на то, чтобы быстро выпить чашку кофе. Перед тем как бриться, он снял наручные часы, положил их на умывальник и время от времени поглядывал на них. В одиннадцать десять он начал одеваться. Надел футболку, которую брат прислал ему с Гавайских островов, габардиновые рыжевато-коричневые брюки и легкую поплиновую ветровку. Положил в левый карман брюк носовой платок и взял с туалетного столика бумажник и мелкие деньги.
Он открыл верхний ящик туалетного столика и достал револьвер 38-го калибра, который лежал рядом со шкатулкой, где Мэй хранила свои украшения. Провел большим пальцем по жесткой коже кобуры и засунул револьвер в правый брючный карман под поплиновой курткой. Зажег сигарету, зашел в кухню вскипятить воду для кофе, а потом пошел взглянуть на детей.
Мики спал, как обычно, держа во рту большой палец. Он провел рукой по голове мальчика. Господи, мокрый, как поросенок. Надо опять поговорить с Мэй насчет кондиционера. Нехорошо детям потеть вот так в душной коробке. Он подошел к кроватке Кэти и сделал то же привычное движение. Она не была такая потная, как братишка. Девочки не так потеют. Он услышал, как в кухне громко засвистел чайник. Посмотрел на часы и улыбнулся.
Он пошел в кухню, положил в большую чашку две полные ложки растворимого кофе и налил кипяток. Он пил черный кофе без сахара. Почувствовал, что наконец просыпается, и в сотый раз пожалел, что лег спать перед дежурством. Это просто глупо. Черт возьми, он может выспаться, когда вернется домой, а так что он выгадывает? Нет, это глупо. Надо будет поговорить об этом с Мэй. Он выпил кофе залпом и снова вернулся в спальню.
Ему нравилось смотреть на нее спящую. Ему всегда было немного стыдно и неловко, когда он смотрел на нее, а она спала. Сон — интимная вещь, и некрасиво подсматривать за человеком без его ведома. Но до чего же она красивая во сне, черт, это несправедливо. Несколько минут он глядел на нее, на рассыпавшиеся по подушке темные волосы, крутой изгиб бедра и ноги, на все женственное, что было в поднявшейся рубашке и открытой белой коже. Он подошел к постели сбоку и убрал ей волосы с виска. Поцеловал ее очень осторожно, но она пошевелилась и сказала:
— Майк?
— Спи, милая.
— Ты уходишь? — хрипло прошептала она.
— Да.
— Будь осторожен, Майк.
— Буду. — Он улыбнулся. — А ты веди себя хорошо.
— Угу, — сказала она и повернулась на подушке. Он в последний раз взглянул на нее с порога, потом прошел через гостиную и вышел из дому. Посмотрел на часы. Одиннадцать тридцать. Точно по графику, и черт его побери, если на улице не было значительно прохладнее, чем в доме.