Рекс Стаут
СМЕРТЬ ДЬЮДА
>РОМАН
I
Я начал письмо с инициалов «НВ» и подписался своими — «АГ» просто по привычке, а вовсе не потому, что хотел как-то выделиться. За много лет совместной работы почти все мои сообщения Ниро Вулфу писались на листках из блокнота. Фриц относил их к нему в комнату на подносе с завтраком, или я клал ему на письменный стол, когда возвращался с какого-нибудь очередного вечернего задания, а Вулф уже лежал наверху в постели. Все они начинались с «НВ» и заканчивались «АГ», как и это послание, хоть оно было написано не от руки. Я отпечатал его на «ундервуде», стоявшем в углу большой комнаты в хижине Лили Роуэн. Сама хижина притаилась в укромном уголке на ранчо. В то субботнее утро я вложил письмо в авиаконверт и опустил его в почтовый ящик в отделении связи Тимбербурга, столицы округа. Отпечатал я письмо на фирменном бланке, правда, не на столь великолепном, как тот, на котором указан адрес нью-йоркского дома Лили.
«РАНЧО Дж. Р., ЛЕЙМ-ХОРС, МОНТАНА
Пятница 2 августа 1968 г., 20.13.
НВ!
Тут заварилась такая каша, что я вынужден остаться еще на какое-то время. В понедельник по телефону я не стал вдаваться в подробности, поскольку на коммутаторе у шерифа или прокурора округа (в Нью-Йорке он называется окружным прокурором) мог оказаться свой человек, к тому же я опасаюсь, что телефон мисс Роуэн прослушивается.
Коль уж вы ничего и никого не забываете, то наверняка помните Харви Грива, который как-то в вашем кабинете сделал признание о закупке большой партии скота — лошадей, коров, быков и телят — для Роджера Даннинга, это и помогло в итоге осудить Даннинга[1]. Полагаю, я упоминал, что последние четыре года Харви служил управляющим ранчо мисс Роуэн — наверное, служит им и сейчас, во всяком случае, служил шесть дней назад, в прошлую субботу, когда ему предъявили обвинение в убийстве и посадили в тюрьму округа. Один дьюд[2], некто Филип Броделл, отправился в горы за черникой, там его и убили двумя выстрелами — сначала выстрелом в спину, а точнее — в плечо, а потом в грудь. Я упоминал, что черника здесь особенная, и на сей раз постараюсь захватить вам немного.
Мы с мисс Роуэн пришли к выводу, что Харви тут абсолютно ни при чем, поэтому я остаюсь. Если бы я был уверен, что это его рук дело, я бы давно уже вернулся и смахнул пыль с вашего стола. Мисс Роуэи наняла знаменитого адвоката из Хелины[3]. Однако я подозреваю, что он придерживается иной точки зрения, чем мы. Голова его, безусловно, занята этим делом, но не думаю, чтобы он вкладывал в него душу. Зато я уверен в Харви и ставлю пятьдесят долларов против одного, что он чист, как стеклышко. Такие вот дела, шеф. Даже если бы у меня не было обязательств перед мисс Роуэн, чьим гостем и другом являюсь, все равно бы я не бросил в трудную минуту Харви Грива.
Разумеется, с тридцать первого июля, то есть с позавче- рашнего дня, я беру отпуск без сохранения содержания, но все же надеюсь вскоре вернуться, хотя в данный момент у меня нет абсолютно никаких идей относительно того, кем можно заменить Харви в месте его теперешнего пребывания — а, похоже, тут нужен человек с хорошими верительными грамотами. Телевизор здесь частенько барахлит, поэтому я хочу успеть вернуться к началу «Уорлд сиэриес»[4]. Если желаете, чтобы за моим столом пока сидел Сол или Орри, то знайте: мои личные вещи у меня в комнате и мои тайны никто не узнает. Передайте привет Фрицу, скажите, что по утрам я первым делом думаю о нем — вернее, о завтраках в его кухне, которые вынужден пропускать. В здешних краях оладьи называют либо «муколадьями» — либо «кишечными пластырями».
АГ».
Когда Ниро Вулф получит это письмо — а это, вероятно, произойдет в понедельник, — он откинется на спинку кресла и добрых десять минут будет с ненавистью взирать на мой пустой стул.
Перед тем как выйти из отделения связи, я просмотрел список намеченных к покупке вещей. Население Тимбербурга составляет всего семь тысяч четыреста шестьдесят три человека, хотя город считается самым крупным торговым центром между Хелиной и Грейт-Фолсом и занимает большую территорию — от реки Фиштейл на западе, где холмы постепенно переходят в горы, до хребта на востоке. Итак, примерно через час, сделав четыре остановки на главной магистрали и две на боковых улочках, я купил все, что было в моем списке: большую банку табаку «Сикс микс» для Мела Фокса (теперь, когда Харви в тюрьме, Мел слишком занят на ранчо, чтобы заниматься еще и покупками); хлопушки Питу Инглсу (прежде чем вставить ногу в стремя, ему непременно надо убедиться, что мухобойка свисает с луки его седла); ленту для «ундервуда» (о машинке я уже упоминал); тюбик зубной пасты для себя и ремень (мой лучший ремень сжевал дикобраз, пока я… Впрочем, это длинная история); увеличительное стекло и блокнот. В Нью-Йорке я никогда не отправляюсь на задание без этих двух предметов. Возможно, они мне и не понадобятся, но привычка есть привычка. Правда, это уже скорее образ жизни.
Потом я заехал в публичную библиотеку, чтобы просмотреть справочник «Кто есть кто в Америке». Статьи, посвященной Филипу Броделлу, там не оказалось, зато его отцу, Эдварду Эллису Броделлу, была отведена примерно треть колонки. Я знал, что он еще жив: неделю назад, когда он приехал закатить нам скандал, а также распорядиться, чтобы тело сына отправили домой, мы обменялись с ним несколькими словами. Он родился в 1907 году в Мент-Луисе и сейчас был владельцем и издателем городской «Стар бюллетин». Информации о том, кто собирается убить его сына, в «Кто есть кто» я не обнаружил.