Филипп Маркелов
ИС, или Идеальная система (Книга третья)
(Социально-фантастический русско-американский роман)
Книга третья
Тетрадь вторая
Чему быть — того не миновать.
(Русская пословица)
Я перевел дух, огляделся. Я был вдохновителем, руководителем и главным исполнителем побега. Это было моей идеей — обратиться к русским за помощью. Свои ребята сидели тихо, они верили в Филиппа Маркелова, то есть в меня. Даже китаец Ю. Даже бабка. А русские с сомнением переглядывались между собой.
— И что ваша группа хочет осмотреть в России? — спросил белобрысый парень, разглядывая при этом кроссовки 46-го размера, принадлежащие Расти, и ни к кому конкретно не обращаясь.
— Мы хотим увидеть все! — твердо заявил я. — И пять дней нам на это никак не хватит.
Белобрысый взглянул на рыжего, рыжий на темно-русого, темно-русый на рыжего, а потом на белобрысого…
— Да че вы, ребята! — внезапно загремел голос Расти. — Мы хотим смыться из этой … Америки! Мы же русские на самом деле!
Тогда белобрысый встал, распрямив плечи и спину, и со смутно знакомым мне на уровне подсознания пафосом произнес:
— Мы вас ждали!
Тут разом заговорили все русские:
— Это шанс!
— Надо помочь!
— Вот так совпадение!
— Молодцы, ребята!
— Ура!
Белобрысый, то есть Шурик, разъяснил нам план. Их компания, состоящая из Шурика, Сереги, Петьки, Ивана и китайского студента Джианю, решила помочь американскому народу сбросить государственные оковы. План был чрезвычайно секретный, поэтому взрослых в него не посвящали. Ребята собирались рвануть в США, внедриться там в качестве местного населения и проводить среди американцев разъяснительную работу. План был очень легкий, и не нужно было изобретать велосипед — все методы борьбы уже сто лет назад разработаны революционерами двадцатого века.
— Название мы придумали, — продолжал Шурик. — Зовите нас «эвольмиры» — от «эволюция во всем мире». Нам нужен был предлог, под которым можно проникнуть на территорию США. И тут появились вы! Мы рванем в Америку вместо вас, а вы, как и хотели, сможете остаться в России!
Затем Шурик провел с нашей группой инструктаж. Он сказал:
— Запомните: в нашей стране есть запрет, — он обвел нас внимательным серьезным взглядом. — Запрещено слово «партия».
И надолго замолчал. Расти не выдержал первым:
— А еще?
— Что еще?
— Еще — какие запреты?
— Это все, — твердо произнес Шурик. — Все остальное может запретить себе только сам человек. Это общечеловеческий закон, древний как совесть.
— Если ты человек, то знаешь, как поступать, — добавил рыжий Серега. — Сам подумай, что бы ты запретил делать сам себе.
— Бывают еще своевременные запреты, — вмешался Петька.
— Может быть, временные? — попытался возразить я, не в состоянии смириться с такой свободой в исторически закованной в кандалы стране.
— Да нет, именно — своевременные, — пояснил Петька. — Ну, например, если гололед, своевременным является запрет на шпильки. А то девчонки из-за красоты теряют чувство самосохранения. Из-за того, что они носят сапоги на тонких высоких каблуках, еще пять лет назад в декабре количество переломов было в одиннадцать с половиной раз больше, чем в декабре прошлого года, например.
— А если какая-нибудь все-таки выйдет на шпильках?
— Для нее вызывают наряд.
— Что за наряд?
— Это добровольцы, которые отбирают у нарушительницы опаснокрасивые сапоги до окончания своевременного запрета, то есть пока лед на дорогах не растает, а взамен выдают ей своевременные уги.
Первой очнулась бабка — она отложила в сторону журнал с женским лицом на обложке и быстро вышла из комнаты. Расти долго смотрел на закрывшуюся за ней дверь, а затем произнес:
— Я бы запретил себе бить по лицу.
— Почему? — сразу же спросил Пит, наш боксер.
— Потому что это унижает человека, — медленно и со вкусом растягивал слова Расти. — Представь себя с расквашенной мордой — разве не чувствуешь себя… раздавленным червяком?
— Чувствую, — вздохнул Пит.
— А человек — это не червяк? — продолжал рассуждать Расти.
— Не-е-ет.
— Ну. Вот, — закончил Расти.
Все помолчали. Потом Расти снова подал голос:
— Я бы запретил себе бить ниже пояса.
Пит хотел что-то спросить, но передумал. Однако Расти не нужны были вопросы, он продолжал, обращаясь к Питу:
— Помнишь это ощущение?
Пит быстро закивал:
— Это хуже, чем червяк.
— Ну… Вот, — завершил Расти.
Потом он открыл рот и хотел сказать что-то еще, но вдруг открылась дверь и на пороге появилась бабка. Рот у Расти остался разинутым, и было от чего. Бабка оделась в платье! Однотонное белое. Длина до середины колена. Рукав три четверти. На шее изящно повязан алый газовый шарфик. Алые туфли на каблучке.
— Я еще прическу реформирую, — заявила она с порога. — Красное каре, по-моему, — лучший вариант. Или косу нарастить… В общем, еще подумаю.
После этого мы абсолютно слились с толпой на Красной площади. Вся эта толпа состояла из пареньков, вроде нас, в джинсах какого угодно фасона и футболках с разными надписями, а еще — из девушек в светлых платьицах до середины колена, в ярких туфлях в тон сумочке и с легчайшими шарфиками на шее в тон туфлям и сумочке.
— Мода, — презрительно щурясь, протянул Петька. — А на прошлой неделе все они носили брюки-клеш с вышитыми котятами. И на блузке котята, и на туфлях котята, и в сумочке котята, и на голове — тоже котята.
