— Что ж вы делаете, мерзавцы? — не выдержал он кощунственного зрелища. Сегодня Валентин увидел собаку, и ему открылась истина, которой он мог поделиться разве что с дневником. — Это ведь Храм Господень!
До встречи с собакой Валентин был убежденным атеистом и обходил церкви, церковные лавки и всё, что связано с крестом, стороной. Но сегодня он должен был прийти… И пришёл. Ниоткуда взявшийся трепет разволновал впечатлительного юношу; он ступил за ворота, на территорию святой земли, и встал, как сорняк, пустивший корни. Валентин понял, что никакая сила всех миров не сдвинет его с места в сторону парадного входа.
Человеки шли и уходили, крестились и кланялись, плакали и улыбались, а он стоял, чувствуя себя чужим для люда, просящего Его услышать их. Чужой людям, Валентин чувствовал, как близок к Богу, которого ещё вчера отрицал. Отрицал не потому, что в детстве внушили, а потому что до детства этот Бог предал его, когда больше всего был нужен.
Придя сюда, Валентин сделал больше, чем просто себя заставил. И силком двигать ноги внутрь Храма не собирался. Всему своё время.
Он посмотрел окрест и увидел тех подростков. Мальчишка и девчонка, стоят у подножья церкви и целуются… нет — сосутся . Будь Валентин чуть ближе, непременно бы услышал слюнявые причмокивания. Его передёрнуло. Он не знаком с канонами православия, но видел , что эти двое делают плохо.
На выкрик парочка недоуменно воззрилась на худосочного парня с всклокоченными волосами, в потёртых джинсах, спортивного кроя пиджаке и кедах.
— Занимайтесь своей похабщиной дома, а не на святой земле! — крикнул им Валентин, ожидая хульного отпора.
Но молодые — не вконец остервеневшие — взялись за руки, и пошли вокруг церкви.
Валентин не поверил голубкам, и желание удостовериться в своей правоте сдвинуло его с места. Коленные чашечки хрустнули, и он на ногах-ходулях — так они успели окостенеть от боязни двинуться ещё хоть на сантиметр ближе к Храму — засеменил вокруг церкви, но с другой стороны. Как и предполагал, любвеобильная парочка продолжила похабство, едва завернув за угол и скрывшись от него…
«тщедушного потроха»,
«чокнутого придурка» .
Обидные словосочетания неоновой вспышкой сверкнули в мозгу Валентина. Ярость, которую Валентин с детства принял в себе, как дань прошлого, вспыхнула в глазах. Но махина Божьей обители, что нависла над ним, придавила тенью демонского прихвостня в Валентиновых глазах. Он, как и прежде бывало, не замечая того, растянул губы в безжалостном оскале.
И поспешил уйти с территории церкви.
Ждать пришлось долго. Но Валентин привык ждать. Он стоял через улицу, поглядывая на часы и по сторонам. В одной руке сигарета, вторая рука в кармане сжимает длинную рукоятку выкидного ножа. Ладонь вспотела. Валентин боролся с сильным зудом, чтобы не нажать на «собачку» и не пропороть острым лезвием карман старых и любимых джинсов.
Дождался.
Чёрно-патлатый парень в красной рубашке с алыми цветами (что за мода!) и девушка в ярко-бирюзовой блузке (с такими модными рюшками) вышли за ворота и не то что не перекрестились, как полагается, — не оглянулись даже! Словно в развлекательном центре побывали. Но девушка не виновата, Валентин это знал. Виновник — самодовольный хлыщ, что с ней. Все мужики такие, им бы только совратить и сбить слабый пол с пути истинного. Поматросить да бросить.
Патлатый хлыщ получит по заслугам!
Парочка шла к метро. Валентин следом, не приближаясь, но и не теряя из виду.
Парень с девушкой скрылись за стеклянными дверями подземки. Валентин тоже поспешил толкнуть дверь с «замечательной» рекламной наклейкой-вопросом: «Диарея?»
Он вытащил руку из кармана, продолжая сжимать любимую рукоятку. Ладонь уже не влажная. Волнение перед Возмездием исчезло. Как всегда.
Он побежал по движущейся эскалаторной лестнице, притормозил возле патлатого на миг… и, ускоренно семеня ногами, спустился вниз, влетел в подвернувшийся вагон поезда и был таков. Доехал до «Кольцевой», сделал пару пересадок и вышел на «Автозаводской». Здесь был «Новый книжный», сюда-то ему и надо.
