Должна признаться, я возненавидела Иллирию сразу же, как только увидела в розоватых лучах рассвета ее мощеные светлым камнем улицы. Иллирия была большим городом - куда больше тех, что я знавала до сих пор, и утренняя прозрачность воздуха, в которой нежились древние платаны и орехи, не смогла обмануть меня. У каждого города есть свой ритм жизни, чувствующийся даже тихим ранним утром. Легкие порывы ветра, несущего запах моря, были подобны дыханию спящего ребенка; в тот момент, когда Иллирия предстала перед моим взором - более усталым, нежели удивленным - город и правда спал, готовясь к беспокойному жаркому дню.
Поездка, подходившая к завершению, очень утомила меня - я вела домоседский образ жизни, не имея другого выбора, и до той поры никогда не совершала столь дальних переездов. Путешествие выдалось неспешным, отчасти по моей вине: я плохо держалась в седле, ведь собственной верховой лошади у меня никогда не имелось, поэтому пришлось трястись в повозке. Перед моими глазами проплывали поля и рощицы, подернутые голубой дымкой, серебрились речушки и озерца в плодородных долинах - но ничто из этого не радовало мой взгляд. То было самое начало осени, поэтому днем меня донимал зной, а ночью - излишняя прохлада. Спутники не проявляли внимания к моим затруднениям, а я взяла с собой совсем немного вещей... ужасное, ужасное путешествие, первое в моей жизни!..
Что я могу рассказать о себе - молодой женщине, ранним осенним утром смотрящей из повозки на великий город Иллирию?.. Мое имя было Гоэдиль, исполнилось мне в ту пору двадцать шесть полных лет, и некоторое время назад я стала вдовой, поэтому носила траур - серые простые одежды. Мой муж, Лесс Кападиа, погиб от руки неизвестного злодея, будучи совсем молодым. Он служил капитаном ночной стражи в городке Вента, где я и прожила всю свою спокойную обычную жизнь, ни разу не покинув его пределов. Детей у нас не было, хотя мы были женаты четыре года, и после его смерти я не находила ровным счетом никаких причин, чтобы жить далее.
До замужества я находилась на попечении тетушки Ило, старшей сестры моей покойной матери. Положение наше в обществе Венты являлось живым свидетельством того, как благоговеют перед уроженцами столицы провинциалы. Мой отец, господин Гако Эттани, являлся представителем иллирийской знати, и, несмотря на то, что его женитьба на моей матушке имела ряд предосудительных черт, часть уважения, испытываемого вентийцами к фамилии Эттани, перешла и на нас, его недостойных родственников.
История этого сомнительного брака восходила ко временам великой победы нашего королевства над своим северным соседом - княжеством Ангари. Для укрепления связей с новой областью, жители которой отличались несговорчивым, гордым и диковатым характером, многие молодые господа, отличившиеся во время войны храбростью, взяли в жены родовитых ангариек, которым надлежало сделать вид, что они не помнят, кто повинен в смерти их братьев, отцов и прочих кузенов.
Моя мать, Данар, была настолько несчастна в браке, что даже Гако Эттани, не отличавшийся тонкостью натуры и вниманием к чувствам других людей, а уж тем более - женщин, - почел за лучшее не везти ее в Иллирию, а оставил в Венте, провинциальном городке в трех днях езды от столицы, где по такому случаю он приобрел небольшой домик. И даже разрешил, чтобы с нею вместе проживала старшая сестра Ило. Впрочем, это не помогло Данар - спустя год после моего рождения она тяжело заболела и умерла, даже в беспамятстве улыбаясь и прося наконец-то отпустить ее домой. Тетушка Ило, пытаясь донести до меня всю глубину страданий моей свободолюбивой гордой матери, рассказывала, что даже мое рождение не смогло вернуть ей желания жить. Данар настолько измучила себя, бросаясь на прутья невидимой клетки, что не замечала своего ребенка. В детстве мне было горько от этих слов, теперь же, после того, как я потеряла мужа, и мир мой опустел, я поняла мать. Даже детский смех не смог бы исцелить рану в моей душе, появившуюся в тот миг, когда я увидела бледное мертвое лицо Лесса и поняла, что больше никогда не услышу его голос. Брак превратил жизнь матушки в тюрьму, сбежать из которой можно было только одним способом. Мое замужество, напротив, подарило мне целый мир, полный счастья и любви, но итог был все тот же: жизнь стала узилищем, где нет надежды на то, что на твое лицо падет когда-нибудь луч солнца.
...Лесс Кападиа женился на мне вопреки воле своих родственников, считавших меня недостаточно юной и недостаточно красивой, не говоря уж о недовольстве негромкими пересудами, сопровождавшими мое имя с тех пор, как Гако Эттани не приехал на похороны своей жены, тем самым продемонстрировав Венте свое отменно равнодушное отношение к этой части своей жизни.
Все четыре года, что мы с Лессом прожили вместе, были единым солнечным днем моей жизни, вопреки всем злым взглядам. Иногда я не верила, что достойна такого счастья, и неясное предчувствие беды терзало меня, заставляя внезапно хватать Лесса за руку и сжимать ее, точно проверяя, реален ли он. Он в такие мгновения смотрел на меня удивленно и ласково, и говорил, отвечая на мои невысказанные страхи: "Не бойся, Годэ, я тебя не оставлю!".
