Роман Боярский
Играя во взрослых
Моя девочка!
Прошло столько лет, а ты совсем не изменилась. Все те же веселые и одновременно грустные глаза, все та же улыбка, что освещает мое сердце. Ради нее я писал стихи и совершал безумные поступки. Ради этой улыбки. А ты все время смеялась и называла меня дураком. Как давно это было…
А помнишь, как мы играли во взрослых?
О, это была самая лучшая игра на свете. Только мы с тобой могли ее придумать.
Второй класс. Урок математики… Помнишь? В тот день все началось. Ты стояла у доски и безуспешно пыталась решить пример. Я знаю, он был очень сложным, и никто не смог бы его решить. Но учительница ненавидела тебя больше всех.
Ну как я мог смотреть на такую несправедливость?
За мои подсказки она наказала нас обоих, оставив после уроков убирать класс. Как я был зол! Я просто не находил себе места. Но ты умела меня успокоить.
- Есть идея, - заговорщицки сказала ты и улыбнулась.
На следующий день тебя было не узнать. Тушь на ресницах, ярко-красная помада на губах, запах духов и всевозможные побрякушки на руках. Помню, я застыл и не мог оторвать от тебя взгляд. И не только я – все, кто в ту минуту находился в коридоре. Ты произвела настоящий фурор. И не важно, что злобная мегера тут же отвела тебя к директору.
Это была наша победа.
Маленькая, но победа.
Нам так понравилось играть во взрослых, что мы уже не представляли себя без этого. Каждый день новые идеи и замыслы, новые попытки добиться справедливости. Казалось, нашей фантазии не было предела.
- Ну почему так всегда, если взрослый говорит, ему верят, а если ребенок – то нет.
Ты чуть наклонила голову, ожидая моего ответа. В такие моменты ты была такой милой. Мы шли из школы домой. Я нес твой портфель и все время чему-то улыбался. Наверное, из-за весны.
- Не знаю, - честно ответил я. – Может потому что ребенок недостаточно взрослый, чтобы ему верили.
- Но ведь он такой же человек, что и взрослый. Со своим внутренним миром, со своими мыслями, желаниями, решениями…
Я пожал плечами. Но ты как всегда не успокоилась и продолжила спорить, уже сама с собой.
Мы даже пытались работать. Как самые настоящие взрослые. И хотя из нашей затеи ничего не вышло, было весело. Помнишь, как мы бегали по этажам и пытались продать всякую ерунду. А нам говорили, что у нас чересчур завышенные цены. Но что в десять лет мы могли знать о ценах?
А когда нам стукнуло по четырнадцать, мы поженились. Помнишь то июньское утро? Мы пришли на наше тайное место, что находилось между гаражами и домом и скрывалось от посторонних глаз, и поклялись любить друг друга до самой смерти. Я был женихом и священником в одном лице, но это не помешало мне быть самым счастливым мальчишкой во дворе. А может быть и в целом мире.
- Ты готова стать моей женой? – спросил я, затаив дыхание.
Вокруг стояла тишина, и я уверен, что ты слышала, как громко бьется мое сердце. Это был самый волнующий момент в моей жизни.
- Да, - ответила ты, улыбаясь.
Я так любил эту улыбку.
- А ты готов стать моим мужем?
- Да.
Мы обменялись кольцами, что ты украла из маминой шкатулки. Они не были золотыми, но так блестели на солнце, что казались нам настоящим сокровищем.
Мы взялись за руки, и тогда я, наконец, сказал:
- Объявляю нас мужем и женой…
Ты не дала мне закончить, стиснув в объятиях.
Твои губы пахли фруктовой жвачкой.
Я целовал девочку, которую полюбил еще в детском саду.
Через несколько дней ты уехала к родственникам в деревню. Ты плакала, когда мы прощались, а я утешал тебя, что это не надолго, и в сентябре мы снова увидимся.
Но в сентябре мы не увиделись. Позвонив в твою квартиру, я застал там посторонних людей, которые ничего о тебе не знали. Позже я узнал, что ты переехала с родителями в Москву.
Вот так оборвалась наша семейная жизнь, толком не успев начаться.
И вот сейчас, сидя за столиком в кафе рядом с ревущим Невским проспектом, я смотрю на тебя, моя девочка. Просто смотрю. Те два ребенка, что так отчаянно старались стать взрослыми, наконец, ими стали. Вот они. Ты и я.
Простые вопросы. Такие же простые, ничего не значащие ответы. Где живешь, работаешь? Семья, дети? Я мельком смотрю на твое обручальное кольцо, ты делаешь то же самое. На мгновение мы улыбаемся, вспоминая тот июльский день. Потом ты отворачиваешься к окну и долго наблюдаешь за прохожими. Глоток остывшего кофе. Вздохнув, я отодвигаю чашку.
- У нас так и не было медового месяца, - говорю я.
Очнувшись от мыслей, ты в первую секунду ничего не понимаешь. Потом улыбаешься, и мое сердце улыбается вместе с тобой.
Опять пауза. Опять молчание. Как трудно вновь начать диалог. Ты смотришь на часы, и я понимаю, что время вышло. Свидание окончено, и спустя несколько минут ты вернешься в свою жизнь, а я в свою. Быть может ты даже оставишь на салфетке номер, и я, глупо улыбаясь, как подросток, бережно сверну его и уберу в карман, втайне надеясь на второе свидание. Но это вряд ли. Это ни к чему.
- Может еще увидимся, - говоришь ты, глядя куда-то в сторону, и поднимаешься.
- Конечно.
- Пока, Леш.
- Пока, Оля. Удачи.
И ты исчезаешь в дверях, тебя проглатывает безумный поток.
А я смотрю тебе вслед, и так хочется крикнуть: “Давай вновь станем детьми!”.
