О Токтамыш-хане, о ссоре его с Аксак-Тимиром, а также о том, как Токтамыш-хан приговорил Кутлыкыю-бия и его сына Идегея к смерти.
В стародавние времена,
Там, где была нугаев страна,
А предком Нугая был Татар[1],
Там, где стольный Сарай[2] стоял,
Там, где вольный Идиль[3] бежал,
Там, где город Булгар[4] блистал,
Там, где текла Яика[5] вода,
Там, где была Золотая Орда,
Там, где жили кыпчак и булгар,—
Ханствовал над страною татар
Хан по имени Токтамыш.
Кто был ему друг — того любил.
Кто был ему враг — того губил.
То, чем владел он, были стада.
То, что имел он, были рабы:
В муках текли их года.
Ходила молва из края в край,
Хвалила город его Сарай:
Сотни башен взметнулись там,
Восемьдесят улиц там!
Алтын Таш[6] — Золотой Дворец.
Лёг на жёлтый мрамор багрец.
Славой он был восьми стран —
Не этим дворцом гордился хан.
Сокол охотничий был у него,
Чёрный сокол Тюкли Аяк[7].
Сокола, чьи могучи крыла,
Хан запускал с луки седла,
Чтобы летел, добычу зажав.
Славой он был девяти держав.
А хан Токтамыш был таков:
Белый конь под ним — на земле,
Чёрный сокол пред ним — на седле.
Над гладью неисчислимых озёр
Следил за добычей ханский взор,
Следил, как птицы ручные летят.
Таков был этот азамат[8].
За струёю — речная струя,
За рекою — река Сыр-Дарья,
За Сыр-Дарьёю — Самарканд.
Самаркандом Тимир владел,
Шах-Тимир, державы глава.
Он Токтамышу письмо написал,
Были в письме такие слова:
«Если привольна Яик-река,
Если Идиль-река широка,
Если реки подвластны тебе,
Если за реками — Кук-Тубе,
Если стоит Сарай в Кук-Тубе,
Если ты в Сарае сидишь,
Если ты — хан Токтамыш,
Если тебе я подмогой был[9],
Если ты тот, кто когда-то пил
Лишек моего кумыса,
Если сокол сидит у тебя на шестке,
Чёрный сокол Тюкли Аяк,
Если вблизи и вдалеке
Славой он стал девяти стран,
Славой, гремящей из края в край,
Сокола мне передай!»
Письмо прочёл Токтамыш-хан.
Письмо прочёл, письмо свернул.
Налево один раз взглянул,
Направо один раз взглянул.
Вошёл в его сердце холодный лёд,—
Как сталь благородная, он посинел.
Вошёл в его сердце жаркий огонь,—
Как железо холодное, он потемнел.
Так раскалился добела.
Ответное письмо написал,
И речь его такой была:
«Речная струя, живая струя,
За той рекою — Сыр-Дарья,
За Сыр-Дарьёю — Самарканд.
Если ты — хромоногий Тимир,
Ты, из рода Бырласа[10] эмир,
Если ты в Самарканде сидишь,
Если я в Сарае сижу,
Я — хан Токтамыш;
Если зову я отцом — Туйгуджу[11];
Если мой прародитель — Чингиз;
Если мой сокол Тюкли Аяк
С высоты бросается вниз,
Вверх взлетает, добычу зажав;
Если славой он стал девяти держав,—
Твоим не будет он, Шах-Тимир!
Великий и строгий Шах-Тимир,
Эй, хромоногий Шах-Тимир!
Сокол есть у меня другой,
Белый сокол — Буз Туйгын[12].
Эй, Шах-Тимир с короткой ногой:
Белый сокол не будет твоим!
Третий мой сокол — сокол плохой.
На мышей охотятся с ним.
Эй, Шах-Тимир, мечом не грози,
Если зубы сильны — камень грызи,
Третий мой сокол, бидаяк[13],
Пусть будет твоим, Тимир-Хромец!»
Словам конец — и письму конец.
Луна погасла — кончился день.
Кончился день — упала тень.
Год прошёл, луга расцвели.
На озеро Чирули
Птицы слетелись со всех концов.
От сокола Тюкли Аяк
Самка вывела двух птенцов.
Прозрачными стали утра.
Охоты приходит пора.
Сокольничьего Токтамыш зовёт:
«Сокольничий Кутлукыя!
Чёрный мой сокол — гордость моя —
Мне подарил двух соколят.
Дай, испытаю, как полетят».
Тот вернулся быстро весьма,
На шее — шёлковая тесьма,
Свисают оба конца.
Трепещут у него в руках
Два одинаковых птенца.
Ни одного Токтамыш не взял,
Посмотрел на них и сказал:
«Эй, Кутлукыя, бий Кутлукыя!
Если владыкой считаюсь я,
Если я — хан Токтамыш,
Если мой дом — Булгар и Сарай.
Если мой сокол — Тюкли Аяк,
Если за соколом ты следишь,—
Его птенцов мне отдай!»
Склонился пред ханом Кутлукыя,
Снова подал ему птенцов,
Напоминающих близнецов —
Двух одинаковых детей.
И взял их на этот раз Токтамыш,
Посадил их на кончики ногтей.
И хан Токтамыш взметнул одного,
Чтобы сбросить на жаворонка его.
Другого на селезня сбросить хотел.
Но первый птенец не полетел
И второй птенец не полетел.
Крикнул тогда хан Токтамыш,
От гнева задрожав:
«Если мой сокол Тюкли Аяк
Завистью стал девяти держав;
Если соколом я прославлен был;
Если к соколу ты приставлен был.
Зачем же ты мне суёшь
С безволосыми лапками птенцов,
С кончиком клюва плоским, тупым.
Зачем мне моих птенцов не даёшь?
Считаешь меня слепым?
Себе возьми этих птенцов.
Их породил бидаяк!»
Кутлукыя отвечал так:
«Великий мой хан, владыка мой хан!
Чёрный сокол Тюкли Аяк
Славой стал девяти стран,
Охотничьим соколом твоим.
Но ты вчера стал седым,
Сегодня он стал седым,
Хилым он стал стариком,
И кажутся нам его птенцы
Рождёнными бидаяком.
Рок таков проклятый его,
Но эти соколята — его!»
Встал тогда повелитель страны.
Словно уголья — красны,
Кровью налившись, стали глаза.
Так разразилась его гроза:
«Устроен этот лживый мир,
Оказывается, так:
В Самарканде — Тимир-эмир,
В Белом Сарае сижу я.
Сокол мой — Тюкли Аяк.
За соколом ты, Кутлукыя,
Приставлен следить всегда.
Но два яйца из гнезда,
Оказывается, вынул ты.
Яйца бидаяка в гнездо,
Оказывается, подкинул ты.
Племя сокола моего
Отдал Тимиру, чтоб сгинул ты!
Держи ответ: отчего
Ханский закон отринул ты?»
Ещё сказал Токтамыш-хан:
«Эй, Кутлука, эй, Кутлука,
Суть твоя грязна и низка,
