В бескрайнем пространстве не было ни верха, ни низа, ни правой стороны, ни левой; вокруг была лишь пустота — белая, бесконечная. Среди неё замер старец с длинной бородой и лохматыми волосами, вглядываясь в проносившиеся мимо него длинной вереницей картинки прошлого и настоящего.
— Рано, — недовольно проговорил старец, хмурясь при взгляде на младенца с полосочками на щеках, миг назад впервые закричавшего. — Слишком рано.
Затем он перенёс своё внимание на другую картину: черноволосый молодой мужчина лежит в постели, умирающий от ран, но всё же нашедший в себе силы категорично требовать от брата забрать уже готовые навсегда закрыться глаза.
— Этот может подойти, — задумчиво заметил старец сам себе.
Он сделал движение посохом; взметнулся поток чакры — и вот перед ним стоит, удивлённо моргая, дух давно погибшего шиноби. Некоторое время призвавший и призванный молча разглядывали друг друга. Наконец, старец удовлетворённо кивнул.
— Да, ты подходишь.
Ещё один взмах посоха — и дух, только было собравшийся задать вопрос, пропал. Используя свою силу, старец переместился следом за ним; место, в котором он оказался, было тёмным, с полом, залитым водой. Подняв голову, старец встретился взглядом с горящими глазами существа, заточённого в огромную клетку.
— Быть не может! — пророкотал Лис, подскакивая на лапы. — Старик!
— Здравствуй, Курама, — спокойно приветствовал его Рикудо Сеннин. — А ты как всегда сеешь боль и разрушение, озлобленное дитя.
Курама наморщил усы и раздражённо фыркнул, но с интересом спросил:
— Значит, произошедшее — твоих рук дело? Ребёнок, в которого меня запечатал Четвёртый, всего минуту назад был целиком и полностью Узумаки, но теперь…
— Теперь внутри он — Учиха, — закончил за него Мудрец.
Курама прищурился.
— Зачем?
— Есть причина, однако пока она должна остаться нераскрытой, — поведал Рикудо Сеннин безмятежно. — Я временно подавлю его память о прошлом. Воспоминания и опыт прошлой жизни вернутся к нему, но не сейчас — не считаю, что будет правильно, если он всё осознает в слишком юном возрасте. Ближайшие годы он будет обычным ребёнком, хотя и сиротой, к сожалению.
Кьюби проигнорировал нотку осуждения в голосе создателя.
— А тебе не кажется, что это слишком? Соединить ум взрослого Учихи и тело Узумаки… Ты хоть понимаешь, какой у него потенциал? Подумай, кем он может стать, особенно если пойдёт по стопам брата…
— Он не похож на брата, — негромко перебил его Рикудо Сеннин. — Однако, конечно же, я не намерен позволять ему получить силу легко; чтобы обрести её, ему придётся приложить много усилий — больше даже, чем любому другому.
— Да и я не собираюсь делать ему поблажек, — прорычал Курама.
На это Рикудо Сеннин только вздохнул.
— Сомневаюсь, что мы с тобой ещё увидимся, Курама, — произнёс он. — Береги себя. И присматривай за ним.
— За это можешь не волноваться, — Лис хищно оскалился. — Я устрою очень тёплый приём этому Учихе Изуне.
Глава 1. Начало новой истории
— Изуна!
Светловолосый парнишка лет двенадцати от неожиданности вздрогнул и едва не выронил ведёрко с краской и кисть, которые держал в руках.
«Ксо, как не вовремя-то!..» — мысленно воскликнул он и продолжил делать мазки прямо с каким-то остервенением.
— Узумаки Изуна! — учитель оказался рядом и сурово посмотрел на студента Академии. — Немедленно прекрати!
— Секунду, сенсей, последний штрих, — отозвался мальчик и, в последний раз проведя кистью по камню, оставляя длинную красную линию, опустил свой инструмент в ведёрко.
Учитель недовольно нахмурился.
— Живо за мной.
Безразлично пожав плечами, парень покорно последовал за Ирукой-сенсеем на вершину скалы, неспешно шагая по отвесному склону. Покосившись на него через плечо, учитель тихо хмыкнул, и хотя он по-прежнему старался удерживать гневное и серьёзное выражение, в его глазах на миг мелькнула гордость.
Когда они вышли на верхнюю площадку, с которой открывался лучший вид на Коноху, Ирука остановился и развернулся к мальчику, скрестив на груди руки.
— Опять ты за своё? — сурово проговорил он.
— Опять, — спокойно подтвердил Изуна, ставя у своих ног ведёрко с краской.
Ирука тяжело вздохнул и бессильно покачал головой.
— Ох, Изуна… Ты же хороший парень, талантливый. Вот объясни мне, зачем ты это делаешь?
— Самовыражение? — задумчиво произнёс мальчик, поглаживая подбородок.
— За счёт лица Второго Хокаге?
— Почему нет?
Ирука опять вздохнул и возвёл глаза к ясному голубому небу, по которому медленно плыли пушистые облака.
— Не понимаю, за что ты так Второго не любишь?
«О, много за что!» — мог бы ответить парень, но всё же сдержался — Ирука-сенсей хороший человек, не стоит травмировать его чунинскую психику полным перечнем того, в чём провинился перед маленьким мальчиком Сенджу Тобирама.
— Просто на его лице удобнее рисовать, чем на лицах других Хокаге, — нашёлся Изуна, а затем, не дожидаясь ответа, спросил: — Я могу идти, сенсей?
— Стой! Куда собрался? — грозно проговорил Ирука. — А отмыть Тобираму-саму?
— Прошу прощения, сенсей, у меня нет растворителя, — вежливо сказал мальчик, и пока Ирука не успел опомниться от его наглости, сорвался с места и побежал прочь от учителя, уже кричавшего ему вслед:
