Ходынка

Ходынка

Авторы:

Жанры: Историческая проза, Исторический детектив

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 77 страниц. У нас нет данных о годе издания книги.

 Подлинная причина катастрофы на Ходынском поле не известна и сегодня, если она вообще может стать известна в принципе. Нет даже более или менее полной, последовательной и достоверной картины этого события, оказавшего огромное влияние на российскую историю, и, в частности, на судьбу Николая II. Существующие же картины продолжают наполняться домыслами.

Читать онлайн Ходынка





Мои рассказы - это, в сущности, советы человеку, как держать себя в толпе...

Варлам Шаламов




"Опять!" - только это слово отставной юнкер Пушкарский и смог бы сейчас вымолвить, кабы язык слушался Пушкарского, кабы его могла услышать хоть кошка, хоть Дунька. Но даже мятая красная харя, глянувшая подбитым глазом на Пушкарского, оказалась его отражением в зеркальце на прикроватной тумбочке. Кроме самого юнкера, в угольной комнате нумеров "Лувр" не было никого - ни кошки, ни Дуньки.

Накануне Пушкарский опять напился. Напился нечаянно, забыв про клятвы, которые он давал матушке, начальству, квартальному надзирателю, Дуньке, кошке, себе. А вот теперь начинался новый день, и его предстояло прожить. Прожить одному, ибо грешник мучен будет всегда один, тут батюшка не ошибся. И Пушкарский знал, что мучен он будет несказанно. Как опальный боярин в байках из жизни Ивана Грозного, которыми Пушкарского потчевали в детстве, воспитывая в нем моральную упругость ввиду горчичников.

Пушкарского тошнило, в глазах его поминутно взрывались петарды, рассыпавшие зелёные и жёлтые искры, в голове кипел и булькал свинец, а сердце билось яростно, мощно и неровно - как первый силач возраста, посаженный в карцер накануне Рождества: дядьки аж на третьем этаже крестились.

"Не убил ли я кого вчерась?" - пронзило Пушкарского. Именно этот страх с недавних пор стал его главной утренней мукой. Следом накатила вторая волна: "И не сойду ль я нынче с ума?!"

А дальше началась и настоящая расправа - как в застенке у Малюты.

Не впервой было юнкеру просыпаться и с мольбой подгонять время, которое одно только и умело лечить. Но нынешнее пробуждение являло собой что-то совершенно небывалое. Каждая прошедшая минута содержала только одно: лихо. Каждая новая твёрдо обещала ухудшение. Между началом и концом каждой минуты были ещё и секунды, и каждая переживалась как лицезрение равнодушных законов Ньютона: падаешь с груши и не знаешь, чем твой полет закончится, но знаешь, что будет очень, очень плохо. Мгновение кончалось, но следом, не давая передышки, наступало новое - столь же непредсказуемо жестокое и коварное. Что там былинные опричники-горчичники! Что там волдыри на спине, заранее - чтобы садче было - протертой одеколонью!

"О, Господи!" - взмолился мокрый Пушкарский. Его трясло как Петрушку в руках балаганщика, у него, как после гимнастических занятий или учений в поле, ныл каждый нерв. - "Круги ада - как это верно, Господи! Именно круги, а не дорога, не ступеньки. Я не был жив, и мёртв я тоже не был. Али наоборот? Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй! Помилуй мя, Господи! Помилуй мя, Господи! Помилуй мя, Господи!"

Пушкарский будто со стороны услышал свое дыхание - и до чего же оно было похоже на предсмертный хрип папаши! "Колоколец" - вспомнился юнкеру тенорок отца Варфоломея. - "Колоколец несомненный, матушка моя! Не угодно ль панихиду заказать? По святому дню и для вином опившихся скидка выйдет".

Пушкарский вспомнил сальную косицу отца Варфоломея поверх парчёвого стихаря, и вздрогнул от неизменно свежего, детского омерзения. А тут ещё потолок начал уезжать вправо и вдруг возвращаться на прежнее место, чтобы тут же снова поехать вправо, потом опять вправо, опять вправо и опять вправо - и случалось это издевательски ритмично, будто в знак отмены истекавших секунд, возвращения времени, обязанного худо-бедно проходить, на прежние позиции. Это движение на месте было невыносимо мучительно! Пушкарский издал стон и закрыл глаза. И увидел голубой диск на черном фоне.

Диск начал увеличиваться и Пушкарский понял, что это Земля, покрытая голубой дымкой. "Спит земля в сиянье голубом... Вот как смог он её увидеть..." - тоскливо подумал Пушкарский.

Земля занимала уже весь окоём, как вдруг Пушкарский увидел караван - цепочку верблюдов, в тени которых прятались погонщики. Пушкарский понял, что сейчас он грохнется о песок и станет умирать - мучительно долго, потому что падение будет великим, но мягким. Так, верно, и происходит апоплексический удар! Но тут по краям Земли снова появился черный ободок, и под летевшим вниз юнкером сверкнул полюс. В тот момент, когда тщетно жмурившийся Пушкарский подлетал к нагромождению ледяных глыб, Земля уменьшилась снова, и Пушкарский начал падать в темно-зелёное пространство между истоками Днепра и Волги. Это было похоже на полеты во сне, но решительно никакой радости они теперь не доставляли - нет, только тошноту, отвращение, страх.

"Господи, помилуй!" - снова подумал юнкер, катая голову по сатиновой подушке. Он с силой рванул ворот походной рубахи - позеленелая пуговица оторвалась и улетела прочь. - "Помилуй мя, грешного! Аз есмь, многогрешный... Дабы имел всегда грех свой пред взором своим... Жив останусь - уйду в монахи".

На этот раз Земля не уменьшилась, но стала обращаться в подробную, подклеенную с краев карту, которую носил с собой в класс преподаватель тактики ротмистр Пшеславский. Расступившиеся леса открыли серо-голубую ленту Оки, затем Москву-реку. Там, где в неё впадала Яуза, возникли дома, чуть поодаль сверкнула золотая глава Ивана Великого. В скоплении домов Пушкарский сразу признал трёхэтажный "Лувр" - но отметил он это по-прежнему безучастно - так, будто летать над Хитровкой было для него самым обычным делом. Вот и его нумер - распахнутое окно со свежей блевотиной ниже подоконника. Пушкарский вгляделся в тёмную глубину комнаты: у изголовья кровати, на полу, стояла бутылка.


С этой книгой читают
Лонгборн
Автор: Джо Бейкер

Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.


Дакия Молдова

В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.


История четырех братьев. Годы сомнений и страстей

В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.


Дон Корлеоне и все-все-все

Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.


Школа корабелов

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.


Успех «Секретной семерки»

По причине жары Секретная Семерка переносит своим собрания на дерево. Все идет хорошо, но через несколько дней ребята начинают понимать, что кто-то ворует у них еду и вещи! Кто и зачем это делает? Ответы на эти и другие вопросы занимают Секретную Семерку... и ведут к раскрытию нового преступления.


Солнечная девушка

В энергичную деловую жизнь богатейшего чикагского бизнесмена лорда Мэтью Смайта, седьмого графа Брайтона, врывается со своими заботами, переживаниями и сомнениями бедная продавщица из городской кофейни Эбигейл Бентон. Она красива, умна, пленительна и невинна. Граф Брайтон покорен ею. Но у нее мечта – открыть свой магазинчик в городе и создать семью. И она упорно добивалась своей цели, пока не встретила Мэтью Смайта…


Руины
Автор: Дэн Уэллс

Наше время почти вышло.Часы отсчитывают последние минуты до истечения «срока годности» Партиалов, а мир стоит на грани войны. В центре событий оказываются Кира и Сэмм, разделенные тысячами миль: Сэмм остался на другом конце континента, плененный токсичной пустошью, что поглотила американский Средний Запад, а Кира попала в руки доктора Морган, которая готова на все, чтобы спасти последних Партиалов.Все зависит от нескольких отдельных представителей обеих рас, которые пытаются найти способ предотвратить быстро надвигающееся противостояние.


Выбор режима
Жанр: Фэнтези

Рассказ из цикла «Разрушенная империя». Произведение представляет собой небольшой эпизод из жизни Йорга до событий романа «Принц терний».Опубликовано в антологии Шона Спикмана «Unfettered».