Грех
Авторы: Евгений Антонович Козловский
Жанры: Современная проза, Драматическая литература
Циклы: не входит в цикл
Формат: Полный
Всего в книге 22 страницы. Год издания книги - 1993.
Киносценарий.
«НИКОЛА-ФИЛЬМ», «ЛЕНФИЛЬМ».
Санкт-Петербург, 1993 год.
Режиссер — Виктор Сергеев.
Композитор — Эдуард Артемьев.
В главных ролях:
НИНКА — Ольга Понизова
СЕРГЕЙ — Александр Абдулов
МАТЬ СЕРГЕЯ — Ольга Антонова
ОТТО — Борис Клюев
АРИФМЕТИК — Сергей Снежкин
СТАРОСТА — Нина Русланова
ЧЕЛОВЕК В ИЕРУСАЛИМЕ — Валентин Никулин
Вечная, как мир, но оттого не менее трагичная, история поединка между чистотой, скрывающейся под маской греха, и грязным пороком, прикрытом маской добродетели. Это убийство в духе Достоевского потрясло всю Германию. Проститутка из России, вынужденная продавать себя на скандально известной Рипербан в Гамбурге, пятью выстрелами в упор расстреляла своего любовника — бывшего русского иеромонаха. Новоявленная Сонечка Мармеладова отомстила за свою поруганную любовь. Любовь, которая начиналась когда-то так искренне и безоглядно и должна была, очистив их обоих от греха, возродить для новой, светлой и прекрасной жизни.
Читать онлайн Грех
Е. А. Козловский
ГРЕХ
История страсти
Когда в июле целую неделю то и дело идут дожди, среднероссийские луга приобретают такой вот глубокий, влажный, насыщенный зеленый тон, не столько нарушаемый, сколько подчеркиваемый фрагментами теплого серого неба, отраженного в лужицах, колеях, канавках, в проплешинах мокрой рыжей глины.
Если сделать волевое усилие и исключить из поля зрения как специально уродующую пейзаж высоковольтную линию, недобрые семь десятков лет разрушаемый и только год какой-то другой назад возвращенный правопреемникам прежних хозяев для восстановления и жизни древней постройки монастырь выглядит — вымокший, издалека — почти как в старые времена, — тем эффектнее появление на этом пространстве новенького, сверкающего, словно с рекламного календаря «Рэйндж-ровера» с желтыми заграничными номерами, который, покачиваясь и переваливаясь, движется к влажно-белым коренастым стенам по плавному рельефу луга без дороги, напрямик.
«Рэйндж-ровер» набит аппаратурою и молодым пестро одетым иноземным народом, взрыв хохота которого обрывает, свесившись с огороженной никелированными поручнями крыши почти в акробатическом трюке белобрысая долговязая девица с микрофоном в той руке, которою не уцепилась в оградку:
— Э! Я все-таки пишу!
— Остановимся? — флегматично спрашивает флегматичный водитель, потягивая из банки безалкогольное пиво.
— Так эффектнее, — возражает белобрысая, — только помолчите, — все это по-немецки.
Помолчать обитателям «Рэйндж-ровера» трудно: они предпочитают чуть снизить тон и закрыть окна. Впрочем, девицу это, кажется, устраивает: она ловко возвращается в относительно надежное положение на крыше, кивает толстенькому бородачу с телекамерою, тот направляет объектив на монастырь.
Загорается красная съемочная лампочка; девица, выждав секунду-другую, сообщает микрофону, что они приближаются к одному из недавно возвращенных властями Церкви женских монастырей, за чьими стенами по ее, девицы, сведениям живет сейчас под именем инокини Ксении и, как говорят в России, спасает душу (два слова по-русски) героиня прошлогоднего нашумевшего гамбургского процесса, обвиненная…
Опасаясь, что девица расскажет слишком много в ущерб занимательности повествования, перенесемся на монастырскую колокольню: держась напряженной рукою за толстую, влажную веревку, смотрит на луг, на букашку-«Рэйндж-ровер» двадцати-, примерно, -летняя монахиня, чью вполне уже созревшую, глубокую, темную красоту, не нуждающуюся в макияже, оттеняют крылья платка-апостольника. Смотрит, не в силах сдержать чуть заметную, странную, пренебрежительную, что ли, улыбкую
«Рэйндж-ровер» останавливается тем временем у монастырских ворот, компания высыпает из него, белобрысая девица, ловко спрыгнув с крыши, стучит в калитку. Та приоткрывается на щелочку, являя привратницу: тощую, злую, каких и только каких в одной России можно, наверное, встретить на подобном посту. Привратница некоторое время слушает иноязыкий, с ломано-русскими включениями, щебет.
— Нету начальства! — роняет и калитку захлопывает, чуть нос белобрысой не прищемив.
— Дитрих, материалы! — распоряжается та, и Дитрих лезет в машину, вытаскивает кипу журнальных цветных страниц, отксеренных газетных полос, фотографий.
Белобрысая принимает бумажный ворох, перебирает его, задерживаясь на мгновенье то на одном снимке, то на другом: давешняя монахиня — а она все стоит на колокольне, поглядывает вниз и улыбается — в эффектной цивильной одежде за огородочкою в судебном зале (двое стражей по сторонам); окруженная журналистами, словно кинозвезда какая, спускается по ступеням внушительного здания — надо полагать, Дворца Правосудия.
Флегматичный водитель, понаблюдав за напрасными стараниями совершенно обескураженных, не привыкших в России к подобному отношению товарищей проникнуть в обитель, столь же флегматично, как пиво пил прежде, нажимает на кнопку сигнала, а потом щелкает и клавишею, врубающей сирену.
— Ты чего?! — пугается белобрысая.
— Нормально, — говорит ли, показывает ли лапидарным, выразительным жестом тот.
А монахиня на колокольне, справясь с часиками, ударяет в колокола. Получившаяся какофония явно забавляет ее: высунулись кто из какой двери, кто из окошка сестры, привратница, словно борзая, бежит к келейному корпусу; навстречу, спортсменка-спортсменкою, мчится мать-настоятельница, отдавая на ходу распоряжения.
Калитка снова приотворяется. Мать-настоятельница, дама сравнительно молодая, чью комсомольско-плакатную внешность камуфлирует от невнимательного взгляда монашеское одеяние, не столько ни бельмеса не понимает в многоголосии с той стороны ограды, сколько не желает понимать, не желает смотреть и на просунутые в щель белобрысой репортершею вырезки. Особенно раздражает монахиню уставившийся на нее телеглаз.
— Минутку, господа! Айн момент! — а сама косится на колокольню, с которой несется все более веселый перезвон.
Наконец, привратница почти за руку тащит юную, тонкую монашку, которая, выслушав данную на ухо настоятельницею инструкцию, на чистейшем берлинском диалекте говорит, что господа, к сожалению, ошиблись, что никакой сестры Ксении в их обители нету и не было и даже никакой сестры с другим именем, похожей на фотографические изображения, и что, к сожалению, монастырь не может сейчас принять дорогих гостей.
![Филофиоли [семь рассказов]](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
