Павел Ивонинский
ГОРОД, КОТОРОГО НЕ БЫЛО
Это был самый обычный поезд, так ведь, Женька? Самый обычный поезд до города. Он шел с Восточной Равнины до конечной остановки. Конечная так и называлась - станция Город.
И вагон был как вагон.
За окошком уже стемнело - сверху торопливо спустился плотный сентябрьский вечер.
Мы возвращались домой с оравой знакомых и незнакомых мальчишек. Там, на Восточной Равнине, только что закончились Большие Детские Игры. Мальчишки, голосистые и шумные, притихли к вечеру. Может, потому, что незаметно подкралась ленивая усталость. И те, кому до конечной, разлетелись по свободным местам: теперь, нахохлившись, сидят у темных окон.
В стекле неясно отражался салон и еще женщина с красной повязкой. Контролер! Нельзя сказать, что я боялся контролеров, однако похолодело в животе - совсем как в автобусе, когда едешь без билета. Но теперь-то билеты есть! И я облегченно зашарил по карманам. Мне почему-то не нравилась эта краснолицая тетка с полевой сумкой через плечо.
РАЗГОВОРЫ С ЖЕНЬКОЙ
- Тьфу! - чертыхнулся Женька и беспомощно проводил взглядом цепочку светлых квадратиков и красных огоньков - уходящий поезд. Огоньки быстро таяли в синей дали. - Ты тоже хорош!
- Да при чем тут я?
- А ну тебя! - Женька зашагал к слепым окошкам кассы, обернулся. - Ты чего? Пошли... Да пошевеливайся, ты!
Голос у него был обиженный и злой. Ну конечно, он же считает, что я во всем виноват. А кто мог знать, что Лешка, наш вожатый, сойдет вместе с билетами где-то у Серых Холмов? Ну кто?
Я спросил:
- Куда торопиться-то? До города вон сколько.
До города было километров сорок.
Женька нетерпеливо шевельнулся на хрустящей щебенке.
- Вот балда! Думаешь, я хочу тащиться через эти джунгли? - Он мотнул головой в сторону чернеющего стеной недалекого леса. - Дурак. Переночевать надо.
- Сам...
- Чего? - не понял он.
- Сам дурак. - И я зашагал вдоль насыпи. "Ну, все! Если ты думаешь, что меня можно обзывать как попало, то фиг тебе, Женечка! Вот так!.."
- Пашка, ну куда ты? Обиделся, что ли? Ну, Пашка!
"Что, Женечка, страшно одному?! Сейчас я тебе скажу..."
Но Женька стоял рядом, виновато переминаясь с ноги на ногу. В его глазах, как и в недалеких черных окнах кассы, отражалась желтая луна. И у меня вырвалось, почему-то шепотом:
- Бульдозер...
Женька моргнул и облегченно заулыбался - я назвал его старым необидным прозвищем. И в самом-то деле, разве похож щупленький и тонконогий Женька на бульдозер?!
Он потянул меня за руку:
- Пойдем. Поздно уже.
Проснувшийся осенний ветерок тихонько заструился со стороны остывающих рельсов, сорвав запах с потрескавшихся шпал.
Действительно, поздно.
Ветерок невидимой рукой пригладил траву и наши галстуки, пробежал холодным удавчиком по ногам.
А на Восточной Равнине еще лето... Жаль, конечно, что праздник кончился.
Звезды. Их так много в этом небе. А оно сегодня черное и бездонное, потому что все тяжелые тучи куда-то сгинули. Только небо. И звезды. Пришельцы, друзья и братья по разуму.
- Женька! Ты спишь? Женька...
- Ну чего тебе? - заворочался он.
- Посмотри, какое небо.
- Что, я его не видел, что ли?
- Нет, ты посмотри!
- Ну, - недовольно хмыкнул он, открыл глаза и затих... Было только слышно, как он тепло дышит мне в локоть.
Женька беспокойно повернулся - волосы защекотали мой подбородок:
- Пашка! Как ты думаешь, война будет?
- Смотри, спутник! - среди звезд быстро кралась яркая точка. - Нужно загадать желание. Женька, ты загадал?
- Нет... Пашка, ну как ты думаешь насчет войны?
- А ты?
- Не знаю. Думаю, что не будет. - Он посмотрел на меня в темноте. - Ее же никто не хочет.
- А генералы?
- Разве только они. И то не все.
- Да. А если будет, то, наверное, все кончится сразу. Только...
- Пашка, я загадал желание!
- Какое?
Женька сжал пальцы вытянутой руки в кулак, словно хотел поймать этот спутник:
- Хочу, чтобы не было войны!
И испуганно обернулся, боясь увидеть на моем лице улыбку. Но чему тут улыбаться-то, если сам...
А утром меня разбудил какой-то упругий толчок и отчаянный Женькин крик:
- Па-ашка-а-а!
Над горизонтом уже поднялось солнце, и в розовом воздухе далекие строчки облаков казались темно-сиреневыми.
- Да проснись ты, дубина!
Я вскочил.
- Смотри!
Он рывком развернул меня в сторону, где за лесом должен быть город. Там, чудовищно разбухая в облаках, стоял черный гриб.
- Побежали! Да не в лес! Звонить, - также отчаянно, со слезами, кричал Женька. - В кассу...
Дверь в старенькое здание почему-то была отперта. Мне вдруг показалось, что там не окажется телефона.
Телефон все-таки был.
- Подожди, Женька. А как же желание?
Но он не слушал. Он лихорадочно набрал номер городской справочной и, задыхаясь от слез, крикнул:
- Война!
В трубке что-то зашуршало, и сытый женский голос спросил:
- Че-го?
Женька оторопел:
- Война...
- С кем?
- Не знаю... Таммм...
- Мальчик, не мешай работать, - перебила трубка.
Женька беспомощно поглядел на меня и снова метнул руку к телефону. В окно смотрелись зеленые листья сирени. Потом они свернулись, почернели, а дощатые стены налились ослепляющим жаром, поползли куда-то.
