Голые факты

Редактор «Плеймена» Аделина Таттила деловито открыла собрание редакционного совета.

— Надо поднимать тираж, — без обиняков заявила она. — Наш шеф не похвалит нас, если мы будем топтаться на месте. Голенастые манекенщицы надоели. Надо искать новые формы. У меня трое детей, и я не хочу, чтобы им драли глотку сухие спагетти. Американский «Плейбой» — 400 тысяч экземпляров, мы — только 350 тысяч. Кто за то, чтобы переплюнуть «Плейбой»?

Все были за то.

— Для этого надо бить крупную дичь!

Все были за дичь.

— В таком случае, коллеги, есть идея — захватить и снять в самом что ни на есть натуральном виде высокопоставленную особу.

— Это можно! — гоготнули коллеги. — А какую особу?

— Жаклин Кеннеди!

По залу тихо пролетела муха. Аделина метнула колючий взгляд.

— В чем дело? Как понимать ваше молчание?

— Как знак согласия! — грянули коллеги.

— И, надеюсь, я не услышу слюнтяйских разговорчиков о том, что, мол, «вдова президента», «национальная трагедия», «неудобно», «нетактично» и прочую болтовню?

— Обижаешь, редактор, — нахмурились коллеги. — Мы и слов-то таких не знаем! Будет сделано на совесть! Аривидерчи!

Знаменитый миланский фотограф Саттимио Гарритано зашевелился на суку. Ныли затекшие члены. Палило солнце. Попискивали насекомые. Кажется, целую вечность томится здесь Саттимио на ветке пирамидального тополя и слезает только в случае крайней нужды. «Внемли, пресвятая мадонна! Пошли в этот квадрат злополучную Джекки!» Молокосос Джиованни Тельпассио уже изловчился сделать несколько снимков. Этот щенок прорыл подкоп под пляжную будку, где раздевалась Жаклин. А ему, Саттимио, не везет. Он полз в апартаменты по канализационным трубам, но заблудился, утопил там свой штатив и сам чуть не задохнулся. Потом решил вскарабкаться в спальню по отвесной стене, цепляясь за ползучие растения. Сколько раз, бывало, он это проделывал удачно! А тут подвел радикулит. Продуло в канализации.

Но что это? В наушниках что-то застрекотало. Саттимио насторожился. «Спаси-те! — услышал он истошный шепот. — Пупондопуло утонул!» «Мама миа! — ругнулся Саттимио, от неожиданности падая с дерева. — Нашел время тонуть! Еще сорвет все мероприятие, грек несчастный!» Спотыкаясь на затекших ногах, короткими перебежками от куста к кусту Саттимио бросился к берегу моря.

Что он видит? На махровой простынке загорает Джекки. Моторная лодка заезжает то справа, то слева, и оттуда ведется прицельная съемка. Этот водоплавающий щенок Джиованни Тельпассио в стеклянном наморднике выныривает из пены и щелкает из водонепроницаемого аппарата. На песке, обмотанный водорослями, лежит выброшенный волной Пупондопуло. Грудь его в ракушках, на челе блаженство: утопая, он успел сделать несколько снимков. Не мешкая, Саттимио принялся делать собрату искусственное дыхание. «Жив, оклемается!» — подумал Саттимио, глядя, как Пупондопуло выплевывает рыбок и рачков, но в эту минуту Жаклин изящно перевернулась на другой бок, и Саттимио прильнул к аппарату...

Так или иначе, в декабре 1972 года вышел «Плеймен» с таким сенсационным подбором фотографий, что даже самые закоренелые циники заливались стыдливым румянцем, когда на них с обложки журнала, глянцево улыбаясь, глядела прелестная Жаклин. Она полулежала и полусидела в чем мама родила на четырнадцати сочных цветных фотографиях...

Редактор Аделина Таттила деловито открыла собрание. Сумочка, висевшая у нее на руке, заметно раздулась.

— Вы неплохо подзаработали, коллеги! — без обиняков заявила она. — Один только Саттимио Гарритано содрал с меня больше пятидесяти тысяч долларов! Хапуга!

— Обижаешь, редактор! — обиделся Гарритано. — Я только на вас работал, а этот утопленник Пупондопуло, между прочим, сбыл две черно-белые фотографии налево — журналу «Панорама» по цене...