В комнате оказалось темно. Но не настолько, чтобы не видеть, в каком направлении двигаться. Единственное окно было не задернуто шторами, и в комнату попадало немного света уличного фонаря. Левон, обойдя перевернутый стол, прошел к торшеру, стоящему в углу, и щелкнул кнопкой выключателя. Стало светло.
Помещение было большое, но крайне неуютное. Низкий потолок, выкрашенные темно-синей краской стены, истертый линолеум. Из мебели – стол, ныне валяющийся, и кресло с драной обивкой. В углу стоит огромная газовая плита. Остальное пространство заставлено грубо склоченными стеллажами. На их полках разноцветные фигурки. Зайчики, котята, мишки; груши, яблочки, ананасы; нимфы, клоуны, ангелы. Вещей в комнате было довольно много, но царили в ней не они, а… запах!
– Чем тут так воняет? – пробурчал коллега Левона, Леха Колобов, зажав нос пальцами.
– Не воняет, а пахнет, – поправил его Левон. – И между прочим, довольно приятно…
– Фу! – Леха присел на корточки возле перевернутого стола и стал рассматривать застывшую желтоватую лужу. – Не этим ли?
– Так ты понюхай.
– Давай ты. А то меня сейчас вырвет…
– Какие мы нежные! – Левон опустился рядом с Лехой, поддел массу ногтем и поднес к носу. – Кокосом пахнет.
– Точно! Ненавижу «Баунти».
– Вообще-то тут много других запахов витает. Не чувствуешь? Мята, фрукты, миндаль… – Левон повел своим крупным армянским носом. – Кофе, сандал, барбарис…
– Ты выбрал не ту профессию, Лева. Тебе надо было идти в парфюмеры, а не в полицию. – Леха приоткрыл одну ноздрю. – А кровью, что странно, не пахнет совсем. Хотя ею тут все залито…
– Ароматы перебивают.
Левон поднялся и направился по кровавому следу к плите. Он тянулся от нее к двери. Человек, чей труп сейчас осматривал криминалист, получил две пули в живот, когда колдовал над своим кокосовым варевом. Судя по всему, он изготовил его, выключил газ, снял кастрюлю с плиты, развернулся, собираясь поставить ее на стол, а затем разлить по формам, когда в него выстрелили. Дважды (хотя гильзу почему-то нашли лишь одну)! Пули попали ему в брюшину. Человек выронил кастрюлю, схватился за живот и, падая, опрокинул стол. Но он смог устоять на ногах и даже сделать несколько шагов к двери. Достигнув ее, он схватился за косяк – на нем остались кровавые следы – и рухнул на пол.
– Что скажешь, Василич? – крикнул Левон, обернувшись. Он обращался к криминалисту. Только устроившись в полицию, в то время милицию, оперуполномоченным, Левон думал, что Василич это отчество. На самом деле оказалось – фамилия. Звали Василича Григорием. А отчество он имел совершенно потрясающее – Македонович.
– Пока ничего нового, – ответил тот, стянув с рук резиновые перчатки. – Умер от полученных огнестрельных ранений. Но не сразу. Помучился минут десять. Пытался встать. Тянулся к телефону. Сил не хватило, впал в беспамятство, после чего скончался.
– Сильный мужик. Другой бы с такими ранами и шагу не сделал.
– Да. Крепкий. И молодой. Сорока нет… – Для пожилого Василича все, кто моложе пятидесяти, были молодыми.
– Тридцать шесть, – подал голос Леха. – Я документ нашел! – Он показал паспорт. – Не женат. И не был. Зовут Валентином. Фамилия крайне редкая… – И со смешком озвучил: – Петров.
– Прописан здесь?
– Да.
– Надо же… Я думал, это только мастерская. А он свой дом в мыловарню превратил.
Квартира была двухкомнатной. Последний этаж трехэтажного дома барачного типа из рыжего кирпича. Ветхое жилье, давным-давно предназначенное к сносу. И это не на окраине столицы, а близко к центру. Таких хибар сохранилось крайне мало. Через несколько лет вовсе не останется, но пока они имеют место быть. Тот же Леха до недавнего времени жил в подобной, но три года назад ее снесли, и Колобову дали квартиру в новостройке. Его, к слову сказать, это не очень порадовало, так как пришлось из хорошего района переехать… как он говорил, в «задницу Москвы».
– Смотри, тут еще куча визиток! – сообщил Леха, стоявший возле стеллажа, самого близкого к двери. В нем не было фигурок. Только книги и бумаги. – Валентин Петров. Дизайнер. Простые вещи в непростом исполнении. – Он ткнул пальцем в стеллаж с фигурками. – Это он об этом? Что ж… Хорошо сказано. Вроде мыло, но не только. Еще и скульптурка симпатичная. Я б своей жене купил что-то подобное на 8 Марта или День Валентина. Мелочь, а приятная.
– И не дешевая.
– Даааа?
– Мыло, изготовленное на заказ, стоит прилично. А в этом еще натуральные ингредиенты.
– Значит, хорошо зарабатывал наш дизайнер? Пойду посмотрю, пропало ли что.
И Леха удалился в соседнюю комнату. А Левон остался в мастерской и стал осматривать ее более внимательно. Ничего необычного в глаза не бросалось. Немного удивляло отсутствие верхнего освещения – в цоколь даже лампочка не ввернута, и Левон решил, что дизайнеру Петрову ночью лучше творилось при свете торшера, а днем, пусть и пасмурным, он вообще не пользовался осветительными приборами, коль на окнах даже занавесок нет. Что неплохо для следствия. Возможно, кто-то из жильцов дома, стоящего поблизости, что-то видел. Убили Петрова как раз днем. А вечером соседка, возвращаясь с работы, заметила, что дверь незакрыта, заглянула и увидела труп. Позвонила в полицию.
