Если судьба когда-нибудь приведёт меня встретиться с г. М. Волковым, то я немедленно постараюсь уподобиться страусу, т. е. спрятать куда-нибудь подальше свою голову. Советую и вам, читатель, делать то же; иначе я не ручаюсь за вашу репутацию: г. Волков может испортить её на основании френологического рассмотрения вашего черепа.
Дело вот в чём. Г. М. С. Волков занимается френологиею и издал курс её. Курс этот доказывает, что г. Волков не принадлежит к числу поверхностных людей, для которых френология, хиромантия, астрология – всё едино-единственно. М. С. Волков приступает к френологии с приёмами истинного учёного. Он специально занимается физиологией мозга, путешествует по разным анатомическим музеям, рассматривает и измеряет черепа, издаёт о толщине черепа брошюру, от которой приходят в восторг немецкие учёные, не отвергающие френологии, и пр. и пр. На всех частях труда г. Волкова лежит печать глубокого убеждения, добытого учёными исследованиями. Для желающих познакомиться с строением мозга и убедиться в его влиянии на духовную деятельность человека – весьма полезно будет прочитать его книжку о френологии и заграничные письма, во многом её дополняющие. Но… увы!.. всё это не защищает г. Волкова от преследований и насмешек (конечно, невежественных) со стороны тех, которые не хотят доверять френологии. Разумеется, г. Волкову это всё равно: он знает, что через сто лет френология победит, и ему смешно недоверие профанов. Но, – пусть извинит нас г. Волков – мы сами, при всём уважении к его учёным достоинствам, никак не можем убедиться в великой важности френологии, особенно когда г. Волков так преувеличивает её значение. Судите сами, читатели: не странны ли, не забавны ли факты, которые мы сейчас сообщим вам о френологах и френологии? Судите.
Г. М. Волков одержим неодолимою страстью ощупывать чужие черепа: в этом отношении заграничные письма его доставляют много весьма интересных данных. Едет ли он в дилижансе, – он обращается к своему: спутнику, «позвольте ощупать ваш череп». – Извольте. – И, ощупавши, господин Волков выводит в благодарность весьма основательно, как кажется, заключение, что у спутника его мало развит орган самоуважительности, и сильно развит орган почтительности, или что-нибудь в этом роде. Отправляется ли г. Волков в Ватикан, он останавливается пред бюстом Рафаэля, поражённый благоговением – к великому Галлю!.. Г. Волков ощупал, видите, череп Рафаэля и нашёл в нём особенное развитие органов цветностности, образности и глазомерности. Из этого ясно, что Рафаэль френологически должен был быть великим живописцем, и потому бюст Рафаэля делает честь не кому иному, как Галлю. Является г. Волков в картинную галлерею, – он смотрит, все ли френологические органы на месте поставлены, и страшно негодует, что на какой-то картине на голове Дон-Кихота выскочил орган приобретательности, которому, не следует быть у него. В Зальцбурге поставлена статуя Моцарту, и у него в руке карандаш. Почему не перо? спрашивает г. Волков, смотря на статую, и отвечает: потому, что у немцев слишком развит орган осмотрительности, требовавший, чтобы вместе с пером была поставлена и чернилица, а чернилицы около статуи поставить было негде… Слышит наш френолог игру на скрипке двух сестёр Миланшло и решает, что младшая играет лучше, решает потому собственно, что орган звучностности (№ 33) у неё обширнее. Флуран пишет опровержение против выводов френологии; г. Волков, нимало не изменяя себе, объясняет это тем, что у Флурана не развит орган соображательности. У французов произошла в 1848 г. революция: оттого, решает г. Волков, что у них в голове органы разрушительности и противоборности сильны, а органы рассудка и благоволительности — слабы. – В Англии замечает г. Волков уважение к законам и, щупая черепа англичан, объясняет это тем, что у них развит орган почтительности. Словом – заграничные письма г. Волкова служат практическим дополнением к тому, что излагается в его теории френологии; их следовало бы назвать «Френологическими письмами о заграничной жизни». «Френология» г. Волкова особенно нравится нам по своей простоте. Это настоящая азбука. Все человеческие способности и наклонности объяснены в ней посредством 37 №№, – только двумя знаками больше, чем в русской азбуке. Исходит г. Волков из самого простого положения, которое давно уже принято всеми физиологами, именно, – «что в френологии нет и не может быть ничего точного и математически-определённого». (Френ., стр. 32). Положивши в основание своей науки истину, столь несомненную, г. Волков старается ещё подтвердить её тем, что всё различие нашей умственной и нравственной деятельности зависит от внутреннего сложения мозга, его состава, объёма, веса, расположения частиц и вида или фигуры мозга, и что наблюдениям френологов доступны только вид и объём. Доселе спорили и против последнего, утверждая, что по форме черепа нельзя судить о форме мозга. Но ныне г. Волков победил своих противников, сказавши, что «точные измерения объёма частей мозга – невозможны» (стр. 29), и что в френологии ничего точного искать не следует. Противники, разумеется, должны умолкнуть, и, таким образом, науке френологии полагается г. Волковым твёрдое и незыблемое основание. Опираясь на это основание, г. Волков может уже смело говорить, что френология принадлежит к наукам точным, что она не то, что какая-нибудь
